Анна Мистунина - Проклятый

Встречные маги удивленно провожали глазами спешащего вниз по лестнице сына Сильнейшего. Всего три недели прошло со дня памятного нападения. Неизвестно, что сыграло большую роль — победа над Ирэном, мнимая близость с Кати или отцовские планы, которые уже стали известны всем, но даже самые заносчивые из чистокровных магов теперь встречали Кара с подчеркнутым уважением. Лишь Оун по-прежнему звал его дикаренышем, но ему Кар мог простить все, что угодно. «Забавно, — мелькнула мысль, — взбунтоваться именно сейчас, добившись наконец признания… А я взбунтовался? Что я вообще делаю? И почему отец молчит?»

Темный клубок возле сердца будто спал — или ждал, когда непокорный сын сделает роковой шаг. Молясь, чтобы молчание длилось подольше, Кар вошел в рабочую комнату Оуна.

— Я занят, дикареныш, — неприветливо сказал маг, поднимая голову от разложенных на столе золотых слитков. Заклятия, привязанные к ним, для внутреннего зрения были как нестерпимый блеск. — Разве что ты хочешь мне помочь?

— Что ты делаешь? — спросил Кар, подходя.

— Эти из самых старых, — Оун почтительно поднял на ладони слиток. — Что скажешь о нем?

Кар прищурился.

— Ослабел со временем?

— И да и нет, — маг вернул слиток на место. — С тех пор мы научились наполнять их лучше. А эти следует обновить. Если хочешь помочь, возьми кровь и присоединяйся.

Оун кивнул на серебряную чашу на столе у стены. Заклятия подчинения, привязанные к золотым слиткам, требовали много Силы. Лишь опытным магам дозволено было работать с ними, но Кара учили многому, что недоступно другим магам его лет. Он смог бы помочь Оуну. А свежая кровь, дымящаяся в серебряной чаше, быть может, принадлежала той девчонке. И спешить уже некуда, он не виноват, что опоздал.

— Прости, Учитель. Я хотел попросить о другом.

— О чем же?

Кар смущенно улыбнулся.

— Позволь мне выбрать другую наложницу.

— Тебе что, нужно мое позволение? — Оун подозрительно сузил глаза. — Ты взволнован. В чем дело?

— Никак не могу вытравить из себя дикаря, — с полной искренностью ответил Кар. — Помоги мне. Я хочу не выученную наложницу, а девчонку из Империи. Совсем дикую, чтобы еще слезы не обсохли. Мне нужно… Что-то в себе сломать. Не знаю… жалость, наверно. Помоги мне, Оун. Это важно.

— Да уж вижу, что важно, — проворчал маг. — На тебе лица нет. Где я возьму тебе такую сейчас? Среди последних нет взрослых женщин. Хотя…

— Не взрослая — это еще лучше, — поспешно уточнил Кар. Он шел по лезвию ножа и знал это. — Только разреши мне самому выбрать.

— В седьмом зале сидит десяток свежих, — подумав, сказал Оун. — Если их еще не разместили, попробуй выбрать. Слезы, думаю, не обсохли.

— Спасибо, — кивнул Кар.

Седьмой зал нижнего яруса был чуть больше рабочей комнаты Оуна. На каменных скамьях вдоль стен молча сидели светлокожие люди. Четверо мужчин, судя по одежде, крестьяне. Два малыша лет четырех-пяти, мальчишка постарше и три девочки.

Кар остановился в нерешительности. Пленники смотрели без любопытства и без страха: маги уже поработали над их сознанием. Три девочки. Которая? И здесь ли она вообще? Вдруг ее привезли раньше и уже увели?

Дочери трактирщика в день, когда Кар грозил ее убить, было, наверное, года два. Прошло чуть больше десяти лет, значит… Значит, ею может оказаться любая из трех. Или не оказаться.

Торопливо — не хотелось быть обнаруженным — Кар взял за руку ближайшую девочку. Поморщился, встретив спокойный безбоязненный взгляд. Всмотрелся. Угловатая, веснушчатая, светлые волосы растрепались, сквозь прорванную на плече серую ткань краснеют следы грифоньих когтей. Кар попытался вызвать в памяти черты хозяина трактира и его жены, сравнить — напрасно. Так ему не найти сходства. Многие подростки угловаты, все пленники растрепанны, у половины дикарей такие же тусклые желтоватые волосы и светло-голубые глаза. Искать надо глубже.

Брезгливо сдвинув туманную завесу, Кар проник внутрь. Боль от ужасных когтей, холод, страх. Раньше. Вот: добротный, но неухоженный бревенчатый дом, огород, поленница. Поздний закат над рекой, извилистая деревенская улица, бредущий с выпаса скот. Ничего похожего на столичный трактир.

Кусая в нетерпении губы, Кар перешел к другой девчонке. К третьей. Безуспешно. Ни одна не жила в столице, ни одна не была дочерью трактирщика.

Кар со вздохом отступил к выходу. Ничего не выйдет, ему не найти ту, единственную, ради которой он решится прогневить отца. В Долине сотни несчастных, но сыну Амона нет до них дела. Он слишком долго был магом. Остается только выбрать, в самом деле, наложницу и отправляться в постель.

Уже выйдя в коридор, Кар остановился. Мгновение раздумывал, потом вернулся — дабы знать, что испробовал все и не мучиться потом.

Пленники все так же безучастно сидели на местах. Кар показал им на вытянутой руке перстень.

— Кто из вас потерял это?

— Это мое! — сразу откликнулась девочка, чью память Кар смотрел первой. — Мое!

Ее лицо ожило на миг, но магический туман сразу же стянул прореху. Девочка глупо улыбнулась.

— Это не может быть твоим, ты не та! — сердито сказал Кар.

Опять проник в ее память, на этот раз еще глубже. Вгляделся в поисках зеленого камня.

И — нашел. Девочка носила его на груди, на тонкой веревке. Взрослые сердились, когда видели кольцо, и она прятала заветный перстень под одежду. Никогда, нигде не расставалась с ним, пока упавший с неба грифон не оборвал привычное течение жизни, и в страшной внутренности горы смуглокожий человек не забрал последнее сокровище — страх. Тогда девочка потеряла перстень.

— Идем со мной, — сказал Кар, за руку вытаскивая ее наружу.

Раздумывать, выяснять — не было времени. С трудом удерживаясь, чтобы не перейти на бег, он втянул невозмутимую пленницу вверх по лестнице. Протащил по коридору к своим комнатам.

— Жди здесь!

Бросившись в спальню, взял со стены аггарский нож. Кое-как пристроил его под одеждой. Бросить здесь меч показалось едва ли не преступлением, но идти к выходу с рабыней и мечом было бы глупо и опасно. Запас еды тоже не взять, а вот одеяло нужно: в горах холодно.

Кар сдернул с кровати одеяло, скатал в тонкий сверток. Вручил девочке.

— Понесешь это.

«Ветер! Жди меня у входа!»

«Я давно тебя жду» — с лукавинкой откликнулся довольный грифон.

И только выйдя наружу, в мягкие лучи предзакатного солнца над Долиной, Кар наконец услышал голос тьмы.

«Улетаешь?»

«Отец… — Кар подсадил покорную девочку на спину Ветру. — Не останавливай меня. Если ты сказал правду, если я тебе сын, а не раб, позволь мне уйти!»