Макс Фрай - Я иду искать

Прежде, чем вернуть Айсе прежние размеры, я избавился от пары дюжин грязных кружек, скопившихся на крыше с момента последней уборки. И собрал раскиданные повсюду подушки для сидения в условно аккуратную кучу. И даже склянку с окурками испепелил, а пепел развеял по ветру. Вообще-то, я совсем не любитель наводить порядок. Но на какие жертвы не пойдёшь ради соблюдения законов гостеприимства. Даже когда прекрасно понимаешь, что человек, которого только что без предупреждения уменьшили, утащили невесть куда и вернули в привычное состояние практически в небесах, вряд ли станет придираться к обнаруженному в этих небесах бардаку.

Может показаться, что я хотел произвести на Айсу впечатление. И это правда. Действительно хотел. Когда мы встретились в первый раз, из моей груди торчал призрачный меч, и я отлично помню, с каким ужасом и восхищением смотрели на меня юные колдуны. И как отлично сложился потом у нас разговор, я тоже никогда не забуду. Возможно, именно тогда я начал понимать, что как следует впечатлить собеседника означает его обезоружить. Лишить не только заранее продуманных защитных стратегий, но и самого желания их применять. И получить в своё распоряжение целого живого человека, а не роль, которую он по какой-то причине заранее решил перед тобой исполнять.

И тогда сразу становится по-настоящему интересно.

— Чтоб тебе на пороге борделя вечно рыдать! — выпалила Айса после того, как я привычно встряхнул рукой и вернул ей прежние размеры. А вместе с ними счастливую способность полноценно участвовать в процессе человеческого бытия. В смысле, осознавать происходящее и как-то на него реагировать.

Ну вот, отреагировала.

— То есть, не тебе, а вам, сэр Макс, — после секундной паузы исправилась она. — Но пожелание остаётся в силе.

Не знаю, зачем было так браниться. Я её очень аккуратно вытряхнул. Не ушиб.

— Да ладно тебе, — сказал я. — Какое, к тёмным магистрам, «вы» после такого вступления.

Айса молча пожала плечами — не то приняла моё предложение перейти на «ты», не то, напротив, выразила неодобрение, поди пойми человека, который сейчас так старается сымитировать неприязненное равнодушие и так плохо с этим справляется, что впору начать сердиться — просто из сострадания. Пусть думает, что всё получилось.

Но в моём сердце нет места состраданию. Поэтому я адресовал гостье ободряющую улыбку.

— Отличное, кстати, ругательство. Никогда прежде не слышал. Впрочем, откуда бы? Здесь и борделей-то нет. Где ты его подцепила?

— В Суммони. Правда, там тоже нет борделей. Но у соседей, в Куманском Халифате, имеются. И слухи о них приятно разнообразят серые будни жителей рыбацких посёлков, которые там по недоразумению считаются портовыми городами.

— В Куманском Халифате, говоришь? Ну надо же. Я не знал. Чем-то не тем мы с Кофой в Кумоне занимались[28]. Никогда ему не прощу.

— Заведения, насколько мне известно, закрытые, — утешила меня Айса. — Туда без солидных рекомендаций не попадёшь. Иначе идея, пожалуй, не прижилась бы. Куманцы, по моим наблюдениям, слишком избалованы, чтобы платить за столь бесхитростные наслаждения, однако секретность — лучшая реклама. Всё что угодно покажется желанным, когда выясняется, что оно недоступно всем, кроме ловкачей вроде тебя. А вот приезжим, конечно, обидно — их шансы приобщиться к тайне куманских борделей совсем невелики. Поэтому, собственно, суммонийцы и придумали такое проклятие. Только представь: ехал ты, ехал из Суммони в Кумон за тайными наслаждениями, кучу денег и времени на дорогу потратил, долго наводил справки, наконец вызнал каким-то чудом секретный адрес, а дальше порога всё равно не пустили. И вот стоишь, рыдаешь от разочарования — такая печальная судьба.

— Печальная, — согласился я. — Но далеко не самое страшное, что может случиться с человеком. Так что, если хочешь, проклинай меня дальше. Такое несчастье я как-нибудь переживу.

— Чтоб тебе на пороге борделя вечно рыдать! — с явным удовольствием повторила она. И наконец рассмеялась.

Ну и я за компанию.

— Это же Мохнатый дом, да? — отсмеявшись, спросила Айса.

— Увитый гламитариунмайохой, — вставил я, ухватившись за повод блеснуть своим естественнонаучным лексиконом.

Зря старался, конечно. Гостья не обратила на мои слова никакого внимания.

— В детстве я всегда думала, проходя мимо: вот бы посмотреть на город сверху, из самой башенки, — сказала она. — Но с крыши даже лучше. Очень удачно ты меня похитил — прямо в мою детскую мечту.

— Тоже мне великое похищение. Просто разговаривать, стоя посреди улицы, не слишком удобно, да и в трактире ненамного лучше. А мне интересно.

— Что именно?

— Много чего. Например, зачем ты вчера меня заколдовала.

— Ты что, спятил? — воскликнула она.

Но отчаяния в её голосе было куда больше, чем возмущения.

— У меня друг крупный специалист по старинным уандукским заклинаниям, — объяснил я. — И ещё более крупный в области вдумчивого познания меня. Он в курсе, что продолжительные угрызения совести мне не свойственны. И узнав, что я уже полдня чувствую себя всерьёз виноватым, сразу поставил диагноз. Впрочем, я не в обиде. Отлично провёл вечер, встречаясь с твоими друзьями, даже на концерт попал. Но мне интересно, зачем ты это сделала?

Айса отвернулась и какое-то время молчала, всем своим видом выражая отвращение к переговорам. Так что я почти утратил надежду получить от неё мало-мальски внятный ответ.

— А вот как раз затем, чтобы ты раз в жизни испытал несвойственные тебе угрызения совести, — внезапно сказала она. — Потому что нам… Ладно, не «нам», а только мне. Мне очень хотелось считать тебя близким другом, в роли которого ты так убедительно выступал, когда уговаривал меня выбрать изгнание, а на все мои признания в собственной слабости отвечал: «Понимаю, я и сам такой». Ты вообще представляешь, как много значат такие вещи? И чего поневоле начинаешь ждать от человека, который вдруг оказался родной душой? Мне было позарез нужно, чтобы ты иногда присылал мне зов и спрашивал, всё ли у нас в порядке. Или ещё как-нибудь давал понять, что ты обо мне помнишь. Но этого так и не случилось. И у меня понемногу опустились руки. В старые времена это называлось «проплакать удачу». Опасная штука для начинающего мага — утратить счастливую уверенность в своей бесконечной ценности для всего Мира сразу; я читала, будто Ордена тем и были хороши для послушников, что от этой опасности их избавляли учителя, которые хоть и были строги сверх меры, а не забывали регулярно нашёптывать каждому молодому дураку о его избранности.