Наследник огня и пепла. Том IХ - Владислав Добрый
Вспоминал боевое братство. Даже благодарности коснулся.
— Нет, — Ан не обернулся.
— Пожалуй, человек пришёл вовремя. Я бы выпил пива, — вдруг сказал один из долговязых, худощавых долгобородов, стоявших поодаль. Я их и не заметил сразу. Моё внимание отвлекал боевой строй передо мной.
— А я бы не отказался перекусить, — басовито добавил один из седобородых. Остальные загудели, как пчёлы.
И строй — растворился. Щиты за спину, кто-то уже направился в сторону столов.
Ан обернулся. Смотрел им вслед. Растерянно. Потом посмотрел на меня. С подозрением.
— Ты пришёл сюда вернуть меч? — спросил он. Взгляд — как захват рукой за горло. Аж забрало захотелось захлопнуть.
— Это был подарок, — осторожно ответил я. — А подарки требуют назад, только если принявший предал дарителя.
Ты снова решил пойти на меня войной?
Часть седобородых осталась у стола. Остальные — из неприметной двери — принесли столы и стулья. Каменные плиты, дубовые ножки.
Сделали бы и всё из камня — да, видно, не хотят царапать пол. А пол… да, такой пол, пожалуй, только в элитных борделях моего мира. И то — не факт.
— Ладно, — наконец сказал Ан. — Давай выпьем. Поедим. И поговорим.
Вкус у пива был мощный, как удар кувалдой. Густой, вязкий, будто его нужно было не пить, а пережёвывать. Хлеб местный, подгорный, с горечью, привкусом земли, какой-то химии и грибным ароматом. Вообще хлеб долгобородов больше напоминал внешне горький шоколад. Зато он не портился. Я уже знал, что его много есть нельзя. У людей он мог взывать тяжелой отравление, и хотя я по дороге сюда по наводке своего проводника «осмотрел» местные сортиры, оказавшиеся весьма продвинутыми, даже со слив, проводить там следующие пару дней не хотелось. Мясо крепкое и тёмное. Козье, надо думать. Под Ченти специально для людей на стол подавали зелень, тут этого не было. Я ел, но не торопился. Потому что знал — как только тарелки опустеют, начнётся разговор.
Ан ел медленно. По-долгобородски. Не жуя, а будто утрамбовывая пищу в себя, как руду в плавильню. Его глаза — спокойные, тяжелые — не отпускали меня.
— Ты пришёл просить, — сказал он, отставляя кружку. — И, может быть, ты этого не видишь… Но это ты нуждаешься в нас. А не мы в тебе.
— Сейчас — да, — я вытер губы. — Вот только время меняет всё. Невозможная глупость, бросать зерно в землю. Если ты только не знаешь, что через год соберешь урожай. Я пришел тебя попросить бросить в землю…
— Тебе нужны мотыги? — поднял бровь Ан. Это что, попытка в юмор? Я так удивился, что даже не разозлился на то, что он меня перебил.
— Нет, Ан, — хотелось ответить колкостью, но я сдержался. Кто знает, вдруг моя ответная шутка удастся, и Ан рассмеется. И наоборот, если шутка не удачная, и вон те веселые седобородые парни за соседними столами на меня кинутся. А может, и наоборот. Нет, для стендапа публика не лучшая. — Я люблю победы. И вражда Караэна с Инсубрами означает долгую, тру…
— Победа все меняет. И поражение тоже, — снова перебил меня он. — Я слышал, ты хочешь ударить по Инобал. Тебе нужен наш хир, чтобы бросить его на весы Харгримра. Сдвинуть валун, что мешает твоему пути. Ты думаешь, мы — рукоять, которой можно качнуть? Возможно. Но ты — не тот, кто её держит.
Возможно, он подразумевал рычаг. Так, стоп.
— А кто? — нахмурился я.
— Те, кто останется. Через год. Через десять. Через пятьдесят.
Я поставил кружку. Я стал терять нить разговора.
— Говори, прямо, Ан. Что ты хочешь?
Он не сразу ответил. Посмотрел на меня. На латные перчатки и шлем, которые я снял перед едой. На древний меч, лежащий на таком же как наш столе, но поодаль. Наконец, сказал:
— Я дам тебе дважды по сто. Может, больше. Люди, за которых я ручаюсь. За плату, как положено. Они пойдут сражаться за тебя, как мы сражались у Ченти. Но только ты получишь нас, а не кто-то другой. Только ты. Только ты сможешь сказать, что долгобороды идут с тобой. Это цена.
Я кивнул.
— Я согласен.
— Ты согласен — на цену за отряд. А я говорю о другом, — он склонился ко мне ближе. — Ты хочешь, чтобы мы были частью победы. Тогда дай нам стать частью того, что будет после.
— Говори прямо.
— Союз. С Караэном. Не с Итвисом, с Караэном. Официальный. Договорённость. Вписанные права. Место в Золотой палате — хотя бы одно. Наш голос.
Я замер. Он только что потребовал невозможного.
— Они не примут вас.
— Они примут, если ты скажешь, что иначе проиграют.
— Они и не воюют. Это я…
— Смотри, Магн. Я торгуюсь, — Ан откинулся на спинку. — Прямо как ты учил. Мы не наёмники, Магн. Мы клан. Народ. Мы не хотим ещё раз быть нужными только в войну, а потом — «спасибо, бородачи, возвращайтесь в свои скалы». Мы хотим стать частью этого мира. И я думаю, ты — тот, кто может нам это дать.
Я молчал. Переговоры внезапно пошли не по плану. Я предполагал напугать их возможной изнурительной войной, а потом пообещать Орлиное Гнездо. Это был бы ловкий ход. Сложившийся среди Великих Семей контадо Караэна баланс не предусматривал ещё одного крупного замка в чьих-либо новых руках. У Великих Семей было десятки малых замков и сотни владений. На каких-то сидели вассалы, на каких-то — арендаторы. Какие-то были скорее мануфактурными пунктами. Но большой замок, такой как Орлиное Гнездо, — он менял расклад. Просто самой силой вещей все земли вокруг со временем становятся собственностью владельца замка. С одним таким замком аристократический род ещё не становился Великой Семьёй. Вот семья Дар — владела мощным замком. Но без множества владений не могла тягаться с Великими. Два замка были только у Итвис. Но Бурелом стоял на другом конце Долины. И всё же, даже этого хватило, чтобы мы со временем подмяли под себя весь город.
Я аккуратно побеседовал при случае с главами Великих Семей, и все сошлись: если долгобороды успокоятся на одном большом замке — можно закрыть глаза.
Забавно. Почти неприступную крепость я был готов уступить. А вот стул в
