Хаген Альварсон - Девятый Замок

Тидрека тошнило. Он любил Ласточку и ненавидел её родичей, а ещё он ненавидел всех чародеев и себя самого. Тиримо всё ещё дрожала и прижималась к нему. Он раздраженно оттолкнул её, сорвал маску, вернув себе облик чернобородого дверга ростом ей по пояс, и попросил у одного из мечников нож. Затем присел рядом с мёртвым финнгалком и принялся вырезать ему когти.

— Что? — ворчливо огрызнулся на всеобщее недоумение. — Вам это добро ни к чему, а мне резцы по камню нужны…

Калластэн скоро уехал. Тиримо — чуть позже. Она ещё приезжала, они вместе путешествовали по Хвитасфьёллю и Альвинмарку, ибо времени имели немало. Но никогда они не вспоминали о том случае на Поющем Озере. О загадке Тидрек также предпочитал не думать.

Наставнику Корд'аэна понравился подарок. Друиды запомнили мастера.

5

— Мастер Тидрек…

Парнишка-ученик был смущён и напуган. Его можно было понять: мало удачи — отвлекать наставника от работы. Тем более, что ныне братство Ювелиров весьма неохотно допускало учеников в конечном итоге в мастера. Потому и число подмастерьев было невелико. И только Тидрек, как один из самых молодых умельцев, с охотой брал смышленых юношей в ученики. Но и не выполнить поручение главы мастерской парень не мог себе позволить.

— Господин…

Тидрек обернулся.

Годы не пощадили его. Лицо ожесточилось, у глаз залегли складки, и взгляд стал темнее, едче. В чёрной бороде нет-нет да и мелькнет седой волос. Это был истинный мастер. Такой может учить.

Пальцы медленно отпустили плоскогубцы. Подмастерье отошёл от меха. Рядом остывала толстая крученая золотая проволока.

— Что? — тихий голос звучал, как из могилы.

— Ингмастер пожелал говорить с тобою, господин.

Тидрек скрипнул зубами. Что поделать. Парень не виноват, что Гельмир всегда выбирает самое неподходящее время. Можно бы отослать его с парой нехороших слов для ингмастера, но ученик — не белка Острозуб, которой больше нечего делать, кроме как передавать ругательства.

— Сьяррек, закончи. Ты ему помоги.

Не видел Тидрек Хильдарсон, как зажглись радостью и гордостью глаза юного ученика!

— Ответь-ка мне на вопрос, сын Хидьда, — Гельмир не предложил ему присесть, сам же развалился в кресле и дымил хорошим зельем. — Ты знаешь, кто наш заказчик?

Конечно, Тидрек знал. Кельхайр, сын Утехайра, старый вождь Народа Холмов, чьи владения он проезжал в молодости. Говорили, Кельхайр так стар, что помнит первые дни этого мира. Что он один из тех, кто причалил к берегам Эльдинора во главе всех Альфум, еще до их раскола на четыре ветви. Из тех, кто помнит прежнюю родину Народа Холмов. Живая легенда.

Для Тидрека и Гельмира куда важнее было, что Кельхайр и его род были постоянными заказчиками их мастерской. Ни минуты опоздания. Ни капли погрешности. Никогда.

— Я успею в срок, — больше Тидрек не хотел ничего говорить. Острый язык мог подвести его.

— Да ты что! — оскалил моржовые клыки Гельмир. — Тидрек, я не знаю, что там у тебя происходит, да и нет мне до того дела, а коль ты не послушал моего предостережения о том, что нельзя любить кошмар, то не плачь, если я тебя выгоню — вместе с твоими засранцами-учениками. Ты едва не сорвал прошлый заказ. Тролль тебя дери сутки наполёт на лысой горе, если ты меня подведёшь.

— Инструмент, — произнес Тидрек с каменным лицом.

— Что?.. — Гельмир поманил его пальцем, — ты мне на ушко скажи…

Тидрек не шёлохнулся.

— Шлифовальный песок. Клещи. Резец на полдюйма. Иглы для гравировки. Ну и по мелочи…

— О, мастер Тидрек недоволен инструментом? К сведению мастера, в этой мастерской лучшие орудия во всем Белогорье. А коль скоро милые ученики всё испортили — это трудность мастера. Тидрек, я достану необходимое, но если ещё раз… Я прикажу Фрору отрубить тебе голову. Нет, я прикажу ему наперёд взять твою ненаглядную. У тебя на глазах. А потом уж… Всё, ступай.

Я сегодня добрый.

Тидрек сжал кулаки до хруста. Никто не смел… никто!.. Но Гельмир был прав. Дело стоит, а это недопустимо. Гельмир не угрожал, он объяснял. Очень доходчиво.

— Я успею в срок, — Тидрек не поклонился, просто кивнул.

— Постой, — Гельмир встал, выколотил трубку. — Ты умелец каких поискать, так что будь осторожен: вчера тут был Свенди Белый, он требует от нас доли. Я пока не хочу выносить это дело на тинг, потом не отмоемся. Твой клевец наготове?

— Я умею убивать, Гельмир. Коли понадобится — то и голыми руками. И я приду тебе на помощь, хоть ты и тяжко оскорбил меня сегодня.

На это Гельмир ничего не сказал.

А Тидрек вспомнил, что сегодня рождается новый месяц.

— Что это за пугало? — спросила как-то Тиримо, когда заметила в хвэрне Тидрека бочку с руками, ногами и головой.

— Это Гельмир Гульденбард, — гордо ответил тот.

— Твой начальник?

— Не просто начальник, — Тидрек увлёкся, не замечая насмешки во взоре любимой, — это великий мастер, один из лучших в нашем народе. Большая честь знать его. Еще большая — работать у него, для него. Он мудр и прозорлив, как мало кто. Коль и есть кто-то, на кого следует походить умельцу, так это Гельмир сын Глойна. Этот идол изготовил Сульд Сефнарсон, и не серебром ему заплачено, а золотом. Каждое новолуние я приношу ему жертву.

— Глупый язычник, — засмеялась Тиримо. — Это всё дурацкие суеверия! Ты поклоняешься ясеневой бочке, изображающей твоего старшего? Боги, какая нелепость. Лучше поклонись мне. Сейчас!

О, Тидрек поклонился. Низко, сладко, безумно. На глазах у идола, что давно уже жаждал крови. Мастер не сумел объяснить, да и не хотел. Он сам плохо понимал, что толкнуло его пойти тогда к Сульду и сделать странный заказ. От матушки он слыхал, что в старые времена ученики так почитали наставников. Теперь не то, теперь главное найти двадцать гульденов вступительного…

Семь мастеров было у Гельмира Глойнасона. И у каждого была прекрасная мастерская, правильно освещаемая, проветриваемая, с набором редких инструментов. И небольшим числом учеников и подмастерьев. Когда мастер хотел сосредоточиться на работе, он мог выгнать всех (кроме, при нужде, помощников), закрыть двери на замок, — и разразись снаружи хоть камнепад, хоть землетрясение, хоть Рагнарёк — искусный умелец мог спокойно продолжать работу.

"Как жаль, — думал временами Тидрек, — что нельзя так же закрыть своё сердце от всех невзгод, от яда и ржавчины…" Но, конечно, никому о том не говорил. Даже Тиримо…