Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
– Не знаю, одобрит ли отец всё остальное, – Хилон махом осушил кубок и протянул руку за новым. Кажется, лекарь изрядно разбавил вино. Вместо желанного забытья, с каждым глотком в голове становилось только яснее.
– Думаю, он тобой гордится – убеждённо сказал Петрей. – Ты герой, и остальные тоже. Без вас Анексилай не освободил бы Анфею. Это не я говорю, так все считают.
– Анексилай… – пробормотал Хилон и вновь осушил кубок до дна.
– Я раньше не слишком хорошо о нём думал, но, надо сказать, зря. Он показал себя достойным гражданином. Никогда бы не поверил, что стану его благословлять. И однако же.
Хилон поднял взгляд на Петрея. Тощая фигура в слишком просторном халате, начинающие седеть, несмотря на отнюдь ещё не старый возраст, чёрные волосы и борода, умные глаза на осунувшемся от недоедания лице.
– Анексилай упоминал, что меня здесь встретят. Он знал про тебя. Откуда.
– Что ж, – лекарь вздохнул. – От тебя скрывать не стану, да теперь это и не нужно. Конечно, он знал. Я служил ему.
Хилон молчал, ожидая продолжения.
– Я сказал тебе, что не хотел убивать Бойна. Я соврал. Плевать мне тогда было и на соседей, и вообще на всех – на всю Ойкомену. Ты, Полимах, твой отец и все прочие – я думал только о мести, а там будь что будет. И лекарство придумал – отличное лекарство: первые два дня бодрость, подъём сил, а на третий печень медленно сжигает сама себя и жидкости во внутренностях превращаются во что-то вроде уксуса. Бойн помирал бы суток трое, страдая от жуткой боли, одновременно утопая в собственном дерьме и захлёбываясь в блевотине. Всё уже подготовил, осталось только смешать и подать, но тут… Ты уже знаешь про Молтис?
Хилон кивнул.
– Ну да, Анексилай тебе должен был сказать. Так вот, когда я уже готовился накачать Бойна ядом, Молтис заявилась «узнать о здоровье лучшего гражданина Анфеи», а потом умудрилась остаться со мной один на один. Она в точности рассказала мне, что я собираюсь сделать, сообщила, что служит Анексилаю, а потом поставила перед выбором: либо она немедля меня выдаёт, либо я делаю как она скажет. Это она подсказала, как влезть в доверие Бойну, что ему говорить о тебе и обо всём прочем. Даже дом твой потребовать надоумила она, сам я даже не догадался. Так что, за могилы предков можешь благодарить не меня, а её, ну и Анексилая своего тоже. Так дальше и пошло. Бойн доверял мне, а я делал что просила Молтис и её люди, ‒ Петрей злорадно усмехнулся. – Однажды даже накормил дюжину палочников тем самым зельем, а подали так, будто это работа «пылающих сердец». Впрочем, почему будто? Мы этими самыми «сердцами» и были. Вот такие дела, друг мой, если мне ещё позволено так тебя называть.
Хилон задумчиво окинул взглядом утопающую в полумраке усыпальницу. Пляшущие в углах тени неровно подёргивались в дрожащем свете лампы.
– Удивительно, как много здесь уцелело, – пробормотал он.
– Они хотели разорить усыпальницу и выбросить останки, но я убедил оставить всё мне, – лекарь горько усмехнулся. – Сказал им: для колдовства. Бойн долго смеялся. Сокровища, конечно, пришлось отдать, но самые ценные реликвии я припрятал. Раздал, в основном, кубки, украшения, калаидские таблички, да потом ещё и себе часть обратно выпросил, в награду. Остальное можно, наверное, поискать у менял, а таблички восстановят у жрецов в Калаиде…
– Почему не выменял золото на еду?
– Щит твоего прадеда или наконечник копья Элефтера? Ну нет, лучше уж голодать.
Хилон поднялся, и прошёл вдоль рядов изломанных статуй. Задумчиво взглянув на блюдо с просом у ног своего деда Лаофирона, он нежно коснулся тёплого мрамора. Петрей обеспокоенно наблюдал за ним.
– Я совершал почитание, как умел, – сказал он, – Твоих похоронил, но так, принято у нас в семье. Обрядов Элефтериадов я не знаю. Прости, если что-то неправильно.
‒ Неправильно… ‒ прошептал Хилон и резко вскинул руку. – Почтенные предки, да будете свидетелями! Этот Петрей оказал величайшую услугу нашему роду! В память об этом, отныне, с начала осени до конца зимы, все обряды пусть отправляются так, как это установил он. Поскольку ты, Петрей, сделал для нашего рода больше, чем иные его сыновья, предлагаю тебе стать сыном Элефтериадов, если ты этого желаешь.
‒ Я… я не могу! - испуганно воскликнул Петрей. – Хилон, ты что?! Это слишком, я недостоин! Мой прадед даже не родился гражданином!
‒ Недостоин? – Хилон поморщился, точно от боли. – Ты спас наши гробницы, предал погребению наших родных, почтил наших предков, дал защиту невинным людям. Нет, Петрей, это не для тебя, это для Элефтериадов честь назвать тебя сыном, и мы смиренно просим об этом. Ты вправе отказаться. Отказываешься? – Петрей неопределённо дёрнул головой. – Ну, тогда на колени!
Ошеломлённый лекарь рухнул на колени, и Хилон воздел над ним руки.
‒ Желаешь ли ты, Петрей, стать сородичем Элефтериадам? Добровольно ли твоё решение?
‒ Д-да… ‒ сдавленно просипел Петрей.
- Тогда нарекаю тебя братом. Ручаюсь за тебя пред камнями нашего дома, пред ликом наших предков, пред блаженными бессмертными. Найихомос эйэ, Ээлион эрехменейн, эрехтайкимейн! Найихомос эйэ, Аэллейнэ, амарфиа, амарфэда! – Хилон улыбнулся. – Ну, вот и всё. Не слишком торжественно, но главное сделано. Прилюдно объявим потом, в храме.
Не вполне соображая, на каком свете находится, Петрей припал к хилоновой руке.
‒ Встань, брат, ‒ сказал Хилон, помогая лекарю подняться. – Мне кажется, такое дело надо запить.
Он прошёл к заменившей им стол каменной скамье и наполнил кубки, но Петрей остался стоять, как вкопанный.
– Хилон, тут есть одно дело, Гелея…
– Та женщина, с ребёнком, – кивнул Хилон, припомнив красивое заплаканное лицо. – Кто она?
– Дочь вольноотпущенника Асиола, жена Эврила, судовладельца.
– Я знал одного Эврила, он сидел со мной в подвале, у виноторговца Калимна.
– Да, наверняка он. Его казнили вместе со Схетеем, ну, трагиком, а их дом сожгли. Хорошо хоть её саму не… – лекарь сглотнул, замялся и вдруг выпалил. – Я хотел бы на ней жениться… только не смейся.
– А она об этом знает?
– Ну, пока ещё не время, слишком недавно всё случилось…
