Николай Романецкий - Утонувший в кладезе

В грудь колотили изнутри чем-то тупым и неотступным. Персты судорожно сжимали подушку. А мысли метались, как вспугнутая неудачливым охотником птица.

Не мог он так… может, мама руку приложила… «какого запаха любовь, какого цвета?»… с нею, Снежаной, — не мог… мало ей оказалось воспитательной беседы с дочерью… «и как она тепла иль холодна?»… или вправду заботы уехать заставили… и должен вернуться… «когда сжечь сердце проще — в знойный межень»… пусть завтра, пусть через год… как больно, о боги!.. «в мороз иль буде на дворе весна?»… все равно стану ждать и дождусь… пусть и волшебник, пусть чародей…

Мысли вдруг споткнулись. Как она давеча — о порог собственной комнаты…

А что, буде именно в этом все дело? Ведь чародей не просто волшебник, а… как они меж собой выражаются?.. «волшебник высшей квалификации»… Погодите, погодите, голубушка! Ведь если присушивать сердце горазды ведьмы, то почему на такое не способен чародей?.. И разве не могло случиться, что он присушил к себе сердце несчастной девицы Снежаны Нарышкиной?.. Скажем, в интересах их проклятого сыска…

Слезы мгновенно высохли. В теснящуюся грудь изнутри стучали по-прежнему — неотступно и безостановочно, но теперь уже другим — острым и жгучим. Персты сжались в кулачки.

Погодите, погодите, голубушка!.. А чем же еще объяснить, что токмо позавчера вы изо всех сил ненавидели его, а ныне умираете от любви? Нешто так в жизни бывает?..

Вестимо, Снежана догадывалась, что бывает, но с нею — с нею! — так быть не могло. И плевать, что ей нравились те взгляды. Если он собирался присушить девицу, наверное, и следовало бросать такие взгляды. Откуда ей знать — она ведь не чародей. И даже не ведьма…

Зато теперь становится понятным… нет, не понятным… и не объяснимым… скорее, теперь выглядит возможным его вчерашнее поведение. Если он ее в чем-то подозревал, вполне мог вести себя таким странным образом. Вот только в чем ее можно подозревать? В убийстве Клюя?.. Какая, право, чушь!

Ладно, это не главное. Главное — что с присушкой можно справиться. Пойти, скажем, к какой-нибудь ведьме. Деньги у меня на счету имеются. Папа, правда, проверит — расспрашивать начнет… Ну да папе можно и соврать. Не в первый раз!.. Вот токмо не очень мне хочется идти к ведьме. К ведьме — это было бы слишком просто, слишком не…

И решение вспыхнуло, неожиданное и ослепительное. Как первая молния в ночную грозу.

Что ж, сударь чародеюшко, будь по-вашему!.. Ныне я, так и быть, помучаюсь. Но завтра ждите меня в столице. И вы мне за все заплатите! Уж не обессудьте!.. Впрочем, нет, скандала она, вестимо, устраивать не будет. Не к лицу княжне Нарышкиной устраивать свару. Унизительно это… Просто попросит его снять любовную присушку.

Снежана бурно вздохнула, успокаиваясь. Встала с постели, поправила подушки и покрывало. И села в кресло — обдумывать свою завтрашнюю поездку.

Ибо токмо в этом сейчас было ее спасение.

20. Ныне: век 76, лето 3, вересень

После разговора с Забавой Свет сидеть дома не мог.

Это было все равно что справлять свадьбу на погосте. Так же нелепо. И так же бесстыдно. Как отказаться хоронить собственную мать…

Мысль о вчерашней таинственной трибуне пришла настоящим спасением.

Велел Петру запрягать. Переоделся. Подумав, положил в карман плаща пистолет. Предупредил об отлучке Берендея.

Тот явно что-то почувствовал, но, как и положено эконому, промолчал. Лишь проводил прошмыгнувшую мимо Забаву пристальным взором.

— Готово, чародей! — Петр уже ждал хозяина.

Выйдя из дома, Свет посмотрел налево. Охранители министерства были на месте: желтый шейный платок у возницы сигнализировал об этом со всей определенностью. Таинственной вчерашней трибуны поблизости не наблюдалось, но та вполне могла скрываться за углом Ратной улицы. Свет глянул по сторонам. Экипажи государственной службы пассажирских перевозок раскатывали по набережной в обоих направлениях.

— Куда вас везти, чародей? — Петр выжидательно смотрел на хозяина.

Все равно надо попытаться, подумал Свет.

— По набережной, в сторону Гзеньского моста… А там посмотрим.

Он забрался в карету, прилепился к заднему окошку.

Тронулись. Желтый платок двинулся следом.

Минут через пять Свет понял, что таким образом обнаружить слежку не удастся: трибун на набережной было слишком много.

— Петруша, можем мы найти улочку, не слишком длинную и достаточно свободную от транспорта?

Петр за последний год научился воспринимать подобные задания без лишних вопросов.

— Отчего же не найти, чародей? Есть такие. Но до ближайшей минут десять справного хода.

— Едем туда! Справного хода не надо. Вроде бы прогуливаемся!

На росстанях Петр свернул направо, а Свет обратился мыслями к Забаве.

Честно говоря, сейчас он не очень верил в истинность ее намерений. Не может быть, чтобы девица захотела променять свою нынешнюю жизнь на неизвестность. В самом деле, чего ей еще требуется?.. Работа — не то что у ткачих или швей; под началом — у родного дяди; хозяйская постель — для нее в любую ночь открыта. Был бы хозяин дома… Но с другой стороны — если бы ее такая жизнь полностью устраивала, она бы не завела нынешнего разговора. Кто бы мог помешать ей обрести еще одного любодея и время от времени встречаться с ним. К примеру, когда хозяин уезжает в очередную командировку… Знамо дело, рано или поздно до Света это бы дошло, но он… А интересно, как бы он поступил в этом случае?

И вынужден был себе признаться, что еще седмицу назад оказался бы к такому повороту безразличным. Ну отругал бы служанку — для острастки. И отдал бы Берендею. Пусть разбирается!.. То ли замуж, то ли… Но это — седмицу назад. А вот сейчас…

А сейчас трудно сказать… Ну и дела! Неужели женщине в самом деле так нужен ребенок, что она готова совершить глупый поступок?.. Ладушки-оладушки, поживем — увидим, вдруг образумится!

— Добрались, чародей. Улица Зеленая. Здесь движение в этот час редкое..

Свет приоткрыл левое окно, выглянул.

Улица и вправду меженем была зеленой — проезжую часть от тротуаров отделяли два строя высоченных тополей, сквозь которые едва просматривались небогатые дома, обитатели которых вряд ли имели собственный выезд. Но теперь эту улицу следовало бы назвать Желтой.

Он оглянулся назад.

Карета охранителей тащилась следом. Знакомый шейный платок развевался вымпелом. А на росстанях выворачивала из-за угла не менее знакомая трибуна.

Ясно, подумал Свет. И скомандовал Петру:

— В министерство безопасности.

— Мы ведь вроде договорились, что ныне и завтра вы не выходите из дома, — проскрипел Вышата Медонос, когда Свет ввалился к нему в кабинет.