Николай Романецкий - Утонувший в кладезе

Вышата Медонос сидел в приемной собственного кабинета, за столом собственного секретаря.

— А вот и вы, чародей… Добрый вечер. — Вышата был сама любезность, и Свет сразу решил, что надо держать ухо востро.

— Добрый вечер, опекун!

Вышата наложил на двери приемной охранное заклятье.

— Пойдемте в кабинет, чародей.

Прошли в кабинет, расселись.

— Я разобрался с вашими таинственными соглядатаями.

Свет привстал:

— И кто же они?

— Мы организовали за вами еще одну слежку, чародей. Прямо за вами шли наши открытые охранители, потом ваш таинственный незнакомец, а ему на хвост сели еще трое наших. Довели всю кавалькаду до вашего дома, стали ждать. Пришлось, правда, немного потерпеть, но дождались. — Вышата встал, прошелся по кабинету.

Света съедало острое нетерпение, но показывать оное чувство опекуну министерства безопасности было бы непрофессионально.

— Таинственный незнакомец торчал на углу Торговой набережной и Ратной улицы. Там есть небольшой скверик, и сквозь кусты сирени хорошо просматривается участок набережной перед вашим домом. Наши люди ждали до четырех часов пополудни и не обманулись. Ровно в четыре к таинственному незнакомцу прибыла смена. И он отправился… Куда бы вы думали?

Свет пожал раменами:

— Не имею ни малейшего понятия, опекун!

— Да уж, вестимо, не имеете. Ваш таинственный незнакомец отправился прямиком в резиденцию главы Колдовской Дружины.

У Света перехватило дыхание:

— Вы хотите сказать, что Кудесник… что Кудеснику…

— Да, за вами следил человек Остромира. О причинах оной слежки — вам знать лучше.

— Но погодите, опекун… — Свет все еще никак не мог справиться с дыханием. — Разве у Кудесника есть своя тайная стража?

— Есть ли стража — не ведаю… Но следил за вами человек Кудесника. Это установлено точно. Кто еще мог пожаловать в резиденцию в такое время?.. Остромир его тут же принял, а ведь приемные часы для обычных посетителей с утра и до полудня.

О боги, взмолился Свет. И вдруг почувствовал, что страх, только что обрушившийся на него яростной лавиной, исчез. Секунду назад сжимал ноющее сердце душными, клейкими объятиями — и нет его!.. Как после неукротимого — с грозным Перуновым рыком и резвыми стрелами Маланьицы — ливня в жарком червене, духота спала, дышать стало радостно, легко и вольно. Будто ласковые мамины руки промыли полученную в игре ссадину, и боль стихла, убралась, затаилась где-то…

А вкупе с легкостью пришла уверенность в своих силах и в правильности избранного пути. И хотя было совершенно непонятно, откуда она могла взяться, эта уверенность, но ведь взялась же!.. И больше Света не покидала.

Выпуклые глаза Медоноса смотрели на него с неподдельным изумлением, и Свет опомнился, взял себя в ежовые рукавицы, соорудил каменную физиономию. Изумление стерлось с лица опекуна — перед Вышатой снова сидел опальный чародей.

— Вот, собственно, и все, что я хотел вам поведать. А у вас нет новостей?..

— Нет! — коротко сказал Свет.

И ушел.

Вдоль улицы уже горели тонкие свечи фонарей. Экипаж охранителей ждал шагах в тридцати левее — оттуда доносились громкие смешки, которые стихли сразу, едва Свет появился на ступеньках министерства.

Трибуны Остромирова соглядатая видно не было. Наверное, как обычно, прятался за углом.

— Домой!

Петр тряхнул повод. Тронулись.

Через минуту Свет попросил Петра занять второй ряд и обернулся. Трибуна уже маячила за каретой охранителей. Те же и в ус не дули. Впрочем, их заданием был тот, кто впереди, а не тот, кто сзади. Проехали пару кварталов. Третьего хвоста не наблюдалось.

Значит, вы, сударь опекун, решили мне помочь, подумал Свет. А с какой стати, позвольте спросить? Не для того ли, чтобы еще больше вбить клин между мной и Кудесником?.. Ну, знамо дело, обиженный чародей Сморода кинется к Остромиру, выяснять отношения. Ведь сколь можно издеваться над человеком! Любимую работу отобрали, задвинули на вторые роли, а теперь еще и слежку приставили… Ох, не выдержит Сморода, сорвется!.. Черта с два я вам сорвусь! Скорее рак на горе свистнет!.. Вдоль Весенней, кажется, растут густые кусты…

— Черта с два я вам сорвусь! — Он с удовольствием произнес киевское выражение вслух.

— Что, хозяин? — обернулся Петр.

— Все в порядке! — негромко сказал Свет. — Задача, Петр, такая. На ближайших росстанях сверните на Весеннюю. Едва скроемся за углом, притормозите. Как только я соскочу, тут же гоните, прямиком домой. Не останавливаться ни в коем случае, разве лишь стража осадит.

— А вы, хозяин?

— Я доберусь, не беспокойтесь. У меня встреча назначена, со старым закадычным дружком.

Через минуту карета свернула на Весеннюю, остановилась. Свет выскочил на мостовую, бросился в кусты, затаился. Петр хлестанул лошадей, и карета понеслась вперед. Через полминуты другой кнут хлестанул по спинам других лошадей, и охранители устремились за умчавшимся Петром.

А еще через полминуты на Весеннюю вывернула трибуна.

У соглядатая была аура дюжинного человека. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что добыча уходит. Еще мгновение было нужно на то, чтобы ринуться в погоню.

Но этого мгновения Свет ему не предоставил. Чтобы не разбрасываться, выключил Зрение. Стрелой выметнулся из кустов, взлетел наверх, к кучеру, шуйцей ткнул в бок ствол, десницей осадил испугавшуюся лошадь.

Кучер замер.

Свет приложил перст к губам — льдисто сверкнуло Серебряное Кольцо, — прислушался. В трибуне было тихо.

— Спокойно, — прошептал Свет на ухо кучеру. — Напарники внутри есть?

Тот сглотнул слюну, оторопело помотал головой. В глазах его все еще бился ужас.

Свет спрятал пистолет в карман плаща:

— Спускайтесь! Только без шуток! С волшебниками не шутят!

Спустились на мостовую.

— Внутрь!

Соглядатай открыл дверцу, шагнул на ступеньку. Свет втолкнул его в трибуну, заскочил следом.

— А теперь рассказывайте! Кто поручил вам следить за чародеем Смородой?

— Я же не могу! — Умоляющий хрип в ответ. — Не имею права!

— Можете!.. Так кто же?

Неизвестный слегка привстал и снова сел. Обмяк.

— Не прикидывайтесь! — веско сказал Свет. — Не пособит. Чтобы развязать вам язык, я не остановлюсь даже перед Ночным колдовством. Вы знаете, что это такое — Ночное колдовство?..

Неизвестный молчал.

Свет толкнул его в плечо.

Соглядатай покачнулся, завалился на левый бок. Проникающее сквозь окошко сияние уличного фонаря упало на искаженное, с пустыми глазами, лицо.

Свет включил Зрение.