Никому и никогда - Loafer83
— Понимаю. У меня есть знакомые, кто сбежал из страны из-за войны.
— Э, нет. Будем считать, что я этого не слышал. Не забывайте, где вы находитесь, и что определено законами. Никакой войны нет, запомнили? — он пристально посмотрел ей в глаза.
— Да, простите. Я забылась, — Мэй опасливо осмотрелась, понимая, что глупо высматривать микрофон или киношный катушечный магнитофон, но это вышло само собой.
— Запись не ведется, так как вы не на допросе. Допрос будет, но позже. Пока я собираю информацию, а после того, как будет возбуждено уголовное дело о похищении Юли и Альфиры, я вызову вас на допрос. Надеюсь, что девочки и ребята отыщутся быстрее, живые и здоровые. Но, простите меня, опыт слишком довлеет надо мной, поэтому я сам не могу верить в свои слова. Вы же тоже думаете, что они пропали?
— Да, я так думаю. И это связано и с Алисой, и Сабиной, — Мэй с трудом проглотила горький ком. — Но я пока не могу подобрать слова, чтобы объяснить свои чувства. Пока все на уровне ощущений.
— Я это вижу, поэтому я за вас и ухватился. Вы подумаете, вспомните еще что-нибудь, и расскажете. Уверен, что мне не надо ставить вам жесткие сроки, вы человек ответственный и искренне переживаете. А касательно ощущений и чувств, то они часто бывают вернее многих доказательств. Найти улики и доказать — наше дело, вам надо нас направить, дать нить, чтобы мы вытянули и схватили. Не бойтесь говорить мне то, что думаете и чувствуете. Я придерживаюсь мнения древних греков, что понимание божественного человеком невозможно, так как есть слишком много причин и препятствий, мешающих верному пониманию. Человек сам судья и наблюдатель, его ощущение и понимание мира и вещей уникально, осталось лишь согласовать терминологию. Безусловно, все это софистика, но другого нет. Если что, в дурдом пойдем все вместе. Главное найти девочек и ребят, и обезвредить преступника.
— Вы думаете, что это один человек? Разве один человек способен на такое?
— Человек способен на многое, и в этом его спасение и гибель.
25. Вставай, Юля!
Юля очнулась, резко, дернувшись всем телом так, что хрустнули кости. Она вскрикнула от боли и страха, чувствуя дикую боль, но в то же время не чувствуя своего тела. Лежа в жуткой позе, вся скрюченная и поломанная, Юля поняла, что замерзла. Окоченевшие руки и ноги не хотели слушаться, а спину пронзила такая сильная боль, что на секунду свет в глазах померк, вспыхнув тысячами ослепительных искр. Она лежала на земле, остро вонявшей гарью и спекшимся гудроном. С трудом сев, она поскребла пальцами холодную землю, бетонного пола больше не было, как не было и ощущения замкнутого пространства. Осталась непроглядная тьма, в которой где-то вдалеке вспыхивали красно-желтые пятна, или это так ей казалось, как чудилось близкое движение массивных тел, неясных и пугающих очертаний.
Пошел снег. Крупные черные хлопья садились на лицо, щекотали нос. Во тьме снег казался абсолютно черным, больше походя на пепел, не находя источника света для отражения, наполняя прозрачные кристаллы льда черным совершенством. Стало теплее. Юлю засыпало снегом, кажущимся сейчас живым, настоящим, тем, за что можно было бы уцепиться израненному сознанию, подняться и идти. Юля поднялась и огляделась: из-за снега все стало казаться тягучим киселем, каждый шаг давался с большим трудом. Ощупав себя и включив фонарь, она зажмурилась от ослепительного отражения света белых диодов. Снежная стена вспыхнула тысячами свечей, смотреть на нее было невыносимо, и луч фонаря рассеивался бесцельно, не открывая ни метра впереди. Глаза постепенно привыкли к темноте и снежной пелене, стали открываться бескрайние просторы снежной степи, взгляду зацепиться было не за что, и Юля пошла наугад, осторожно ступая, по нескольку раз проверяя ногой дорогу.
Довольно скоро, для такого черепашьего шага, она никогда еще не шла так медленно, Юля вышла на шоссе. Ноги почувствовали бугристый асфальт, и от этого стало так радостно, она с трудом сдержалась, чтобы не побежать. Она пошла по широкому шоссе, покрытому язвами неровностей. Пару раз она едва не провалилась по пояс в яму, наполненную какой-то тягучей липкой массой. Пришлось на ощупь искать застрявший кроссовок. Долго стоять нельзя, холод пробирал до костей, хотелось безумно есть и спать.
Найдя в кармане ореховый батончик, Юля с благодарностью подумала об Илье. Вспоминать, пытаться узнать или представить что с ним и Арнольдом, где они, и где она сама — Юля запрещала себе даже блеклые вспышки мысли, понимая отчетливо, что самокопание, попытки бессмысленного анализа, осознания ситуации, возможно, принятия ее и прочая чушь, которую вдалбливали в головы психологи в школе, приведет к гибели. У нее кончатся силы от ужаса, от понимания безысходности, накроет паника. И она, как в детстве, когда в первый раз получила на соревнованиях от старшей девочки, впадет в ступор, забьется в угол, пускай она сейчас в чистом поле, угол она найдет, но не будет рядом тренера, который сможет найти ее, вытащить, подобрать слова, чтобы успокоить, унять страх. Юля хорошо чувствовала в себе предвестников этого состояния панического ступора, на ходу выполняя несложные дыхательные упражнения, как учил Олег Николаевич. Сердце больно кольнуло от воспоминаний о нем, об Илье и Арнольде, но она быстро сфокусировала все внимание на слепой дороге, к которой она постепенно привыкала, идя увереннее, но, не забывая об осторожности, потерять кроссовки в какой-нибудь луже гудрона или мазута было бы совсем плохо.
Снегопад стих, стало легче дышать. Ее душила жажда, но брать с дороги комья снега и топить их во рту она не хотела, ловя языком редкие крупные снежинки на ходу. Они были безумно вкусными, как ее любимое фисташковое мороженое, или все дело в съеденном батончике? Дойдя до перекрестка, она увидела слева желтые глаза, смотревшие на нее в упор. Как только Юля пыталась рассмотреть зверя, он пропадал, отходя в слепую зону. В памяти что-то кололо, пытаясь откопать забытую информацию, она не особо интересовалась животными, с трудом сдав тесты по биологии. Зверь не приближался, но и не ушел, давая о себе знать тихим ворчанием. Юля стояла посреди перекрестка и гадала, куда бы пойти дальше. Решив также идти прямо, она получила ощутимый удар в бок, едва не упав на асфальт. Юля вскрикнула, озираясь, откуда был удар, и, когда хотела вновь пойти вперед, получила удар снова, сильнее,
