Никому и никогда - Loafer83
— Ого, вы обо мне все знаете, — Мэй вздохнула, ей стало грустно. Как легко и точно в нескольких словах он описал всю ее жизнь.
— Проверим, установим, найдем и накажем. Вам переживать не о чем.
— Я не о себе, я о девочках беспокоюсь. Как вы думаете, Сабина жива? Где могут быть Юля и Альфира?
— Девочки могут быть где угодно. Они молодые, сейчас школьные каникулы, могли и застрять на какой-нибудь вписке, или как там ее называют сейчас.
— Не знаю, все это было уже после меня. Я не верю, что они могли уйти на вечеринки. У Юли убили близкого человека, и вчера мы устроили поминки. Я сама отвела Юлю и Альфиру домой, они не могли, точно не могли. Они слишком перенервничали и им было плохо, особенно Юле. Знаете, у нее есть особенность: она, когда сильно устает или нервничает, может лечь спать в любом месте, и не разбудишь, пока не выспится. Альфира тоже была немного не в себе, да мы все были не в себе. Вы знаете, за что убили Олега Николаевича?
— Не знаю, но дело об его убийстве я тоже взял себе. Вы можете подумать, что я слегка с приветом, но все, что произошло в Лужниках, вполне вписывается в тот бред, что рассказывает нам Алиса, — он показал пальцем на лист бумаги. — Это не полная расшифровка допроса, но как-то все крутится вокруг чего-то одного, вот только я понять не могу вокруг чего.
— Вокруг моего ресторана?
— Нет, самое простое объединить все по локации. Наверное, так бы и сделал другой следователь, а вас бы уже потащил в СИЗО, а там и не в таком можно признаться, когда есть чувство вины. А оно в вас есть, я вижу это в вас, но вы зря себя казните. Вы не похожи на преступника, не говорю уже о мотивах. Но вот что мне непонятно, зачем вы проводили обряды по изгнанию духов? Я знаю об этом, мы уже допросили ваш персонал, и все очень хорошо отзываются о вас. Не считайте их стукачами, нам надо знать все, чтобы в этом ворохе информации ухватить нужную нить и дернуть, пока настоящий преступник не сбежал. А он еще здесь, и он или она, или группа лиц — я пока не могу даже сказать кто это. Так вот это оно еще не закончило.
— Это оно, — спокойно ответила Мэй. — Скажите, вы верите в духов?
— Это сложный вопрос. В моей жизни было немало примеров, чтобы я поверил. Но для моей работы это не важно. Поясню: каким бы ни был страшным дух, если он есть, какие бы жуткие планы не замышлял, но всегда исполнителем будет человек — обыкновенный человек, из плоти и крови, из костей и мяса, которого можно будет поймать и обезвредить. Я не говорю о наказании, по многим делам, что я вел, любое наказание слишком ничтожно по сравнению с содеянным. И вот тут я не бужу в себе духа мщения, не призываю иные силы к справедливости, хотя с каждым годом бороться с собой все сложнее. Я ответил на ваш вопрос?
— Более чем. Вы ответили и на многие другие мои вопросы, — Мэй грустно улыбнулась. — Да, я изгоняла духа. Я его вижу или чувствую, не важно, как я это ощущаю. Я знаю, что он или оно там было, и я знаю, что все сделала правильно. Вам описать ритуал и написать заклинание? Меня этому научила моя бабушка, а ее ее бабушка и дальше в глубь веков.
— Заклинаний не надо, их к делу не пришьешь, — он усмехнулся, Мэй ответила улыбкой. — Подумайте и вспомните, когда вы впервые ощутили это, и что происходило накануне и в этот день. А лучше даже за несколько дней. Не торопитесь, я пока принесу кофе и печенье, или вы такое не едите?
— Спасибо, я ем все, особенно когда нервничаю.
— Хорошо, не волнуйтесь и не бойтесь показаться глупой или сумасшедшей. Я вам потом объясню, почему меня это так интересует. Какие бы ни были суеверия или древние верования, но мы слишком мало знаем об органах чувств человека и его способностях, чтобы отбрасывать все то, что кажется нам непонятным или даже бредовым. Мы все заложники культуры, в которой живем. И веками из нашего лексикона вымывали нужные слова или жесты, которые бы все объясняли гораздо понятнее, чем спутанный бред человека, столкнувшегося с чем-то непонятным и страшным, что его образованный мозг не может опознать и разложить по полочкам.
Мэй кивнула и достала планшет, где была вся жизнь, и ее, и ресторана. Следователь вышел и вернулся через пятнадцать минут с двумя чашками эспрессо и простым печеньем, которое Мэй любила с детства, особенно, если его намазать маслом. За это время она успела собрать мысли в несложную структуру, выписав все даты и кратко события, которые она вспомнила. Надо было еще посмотреть данные на сервере, куда писалась камеры видеонаблюдения, места там было много, она заказала с запасом, зная по опыту, что может пригодиться.
— Давайте сначала кофе попьем, — предложил следователь, ставя перед ней чашку и блюдце с печеньем. — У нас в буфете кофе мерзкий, ходил к нашему генералу, там хорошая кофемашина.
— Спасибо, — она попробовала кофе, он и правда был вполне неплох, особенно для казенного заведения. — Хороший кофе.
Он кивнул и сел. Пил он, не торопясь, часто закусывая печеньем. Мэй не заметила, как съела все, что было на блюдце. Оказывается, она проголодалась.
— Вы там что-то подготовили, сбросьте мне на почту, я лучше сначала почитаю, — он дал ей визитку.
Мэй внесла его в контакты и переслала краткий отчет. Вновь перечитав его, она поразилась, как раньше всего этого не замечала.
— Так-так, — следователь внимательно читал ее записи, зажужжал принтер, и он, как бы случайно, положил перед ней фоторобот. Мэй вздрогнула и отпрянула. — Знаете это лицо?
— Не знаю, может, и знаю, — с трудом ответила Мэй. Что-то было очень знакомое в этом неприятном лице не то мужчины, не то женщины. Она точно видела его, но мозг настойчиво отказывался вспоминать, голова кружилась, а к горлу подкатил горький ком. — Что это такое?
— Это фоторобот со слов Алисы. Вот это оно или она, Алиса считает, что это женщина, и отпустила ее из подвала. Мы пока не можем точно понять, о каком подвале идет речь, но это уже что-то. Где вы видели это лицо?
— Не могу вспомнить. Мне надо подумать и проверить. Могу я взять
