Хаген Альварсон - Девятый Замок

— Она будет жить? — вцепился Турлог в знахаря.

— Убери руки, — холодно бросил тот.

Не глядя в глаза.

Вдруг из леса вылетел комочек рыжего огня. Проскользнув между взрослыми, Снорри застыл рядом с санями. Остановились и остальные. Турлог заметил сына, но лишь молчал…

Снорри склонился над матерью. Приобнял её. Очень осторожно.

— Не уходи… — прошептал сквозь леденеющие слёзы.

— Снорри… — произнесла Асгерд громко и четко. — Не бойся, котёнок. Я всегда буду с тобой. Возьми…

Хищная птица из янтаря перешла из рук матери в ладони сына.

— Не потеряй, рыжик…

Снорри кивнул и прижался к холодеющей груди матери, но его тут же оттащили, а дальше Асгерд продолжила путь уже без него.

Сын Турлога повторял сквозь зубы "не честно! не честно!", не веря в смерть, ибо дети бессмертны. Турлог не мог вывести его из этого ступора, да он и сам был близок к припадку. Пара поколений без войны сделали вирфов излишне чувствительными к такой мелочи, как гибель близких. Только Ругин-колдун смог успокоить сына Турлога.

Асгерд не стало через три дня.

Слова "не потеряй, рыжик" были последними для неё. Оказавшись в тепле усадьбы мужа, она впала в забытье. Турлог сидел с ней трое суток. Ругин готовил зелья и отгонял зевак. Молва о том, что жена пивовара угодила под дерево, быстро обошла Норгард. В трактире "Под дубом" уже бились об заклад — выживет или нет, сколько дней протянет, и не подорожает ли пиво в связи с похоронами…

— Скажи-ка, Ругин-колдун, — сказал Турлог, — есть ли надежда? Коль нету — не вертись тут. А коль есть — что ты прячешь взор?

Ругин поднял глаза.

Чёрное пламя горело там.

И сын Дори отпрянул.

— Дело плохо, — сказал колдун. — Поврежден хребет. Ей лучше умереть.

— Избавь её от боли, если… — слова стали в горле тугим узлом.

Ругин кивнул.

…Иные говорят, что Двергар рождены из камня и столь же крепки. Уж на что крепка была Асгерд — а пришло время, и в камень вернулась из камня рожденная. Схоронили её в родовом кургане Струвингов, в Грененхофе, усадьбе Турлога. Там, где лежит прах Дори и его жены Свавы, и где первым лёг Ари, что построил Грененхоф. Пронзительно синим казалось небо в тот день, и белоснежная орлица кружила над курганом, и тоскливым был её клекот, и слёзы срывались яркими звёздами.

И даже Ругин-ворчун снял в тот день свою шапку. Ненадолго. Чтобы никто не заметил.

Снорри был удивительно спокоен, когда его мать клали в курган. Он не плакал, в отличие от своего отца. Коснулся ледяными губами ледяного лба матери, бросил в курган горсть земли и стал в сторонке, безучастно глядя, как взрослые закладывают могилу. Светлый лик матушки навеки скрылся за хмурой толщей камня. Камень кургана разрубил ребенка пополам. Одна половинка осталась в могильнике, детское сердце билось под землёй. Вторая — в свете дня, под невыносимо ярким небом, источавшим лазурное сияние. Снорри ненавидел небо за этот подлый свет. Чистый небосвод улыбался, насмехаясь над горем. Радовался гибели Асгерд. Небу было очень весело от того, что никто больше не расскажет малышу сказки, не поправит шарфик, не поцелует на ночь, не успокоит после кошмара во сне.

Снорри люто ненавидел небо, слал ему проклятия, чтобы хоть этим заглушить тупое чувство утраты.

Кроме того, на поминальную тризну собралось столько народу, что хныкать было просто стыдно.

Он смотрел на закат, догорающий над родовым могильником. Он думал, что вместо лица матушки в памяти всплывет теперь лишь холодный камень. Это было ужасно. Забывать… Вдруг кто-то коснулся его руки. Снорри обернулся. Рядом стояла какая-то девчонка с прямыми светлыми волосами и глазами цвета ликующего неба, и держала его ладошку в своей. Снорри захотел отдернуть руку, ударить девчонку, по красивому лицу, по вздёрнутому носику, по синим, небесным ненавистно-небесным глазам…

И вдруг улыбнулся ей.

А она улыбнулась ему.

Так они стояли, на холоде, на закате, взявшись за руки, как-то совсем не по-детски безмолвно, и улыбались друг другу…

И улыбалась янтарная птица, и Арна-колдунья, и Асгерд, дочь Рекьи.

Небо и земля улыбались друг другу.

И воссоединилось сердце сына погибшей матери…

Так умерла Асгерд дочь Альти.

Турлог, сын Дори, ненамного пережил её.

Неправдой было бы сказать, что Турлог Рауденбард, сын Дори, сына Ари, мастер дел хмельных, ничему не учил с тех пор, как не стало Асгерд. Наоборот, теперь он учил Снорри втрое усердней, чтобы хоть этим заглушить страшную боль. Эта боль была подобна притушенному пожару: огня не видно, но угли все равно тлеют, и жар делает своё дело. Тот жар выплавил в душе Турлога дыру, и сквозь неё стал продувать ледяной ветер. Нечем было Турлогу заполнить открывшуюся в нем бездну. И потому бездна понемногу заполнила его, как то часто бывает.

Несколько раз Турлог возил сына на юг, на торги.

Снорри схватывал всё на лету. Вскорости он уже сам ездил на юг с плотогонами: отец доверял ему. Снорри, впрочем, думалось, что отец просто стал тяжек на подъём. Под глазами Турлога обозначились скверного вида мешки. Взор блуждал где-то в тумане. Турлог часто забывал, о чём говорит, повторялся, а то принимался что-то бессвязно бормотать. Его медная борода изрядно побелела, стала похожей на мочалку. Снорри было больно видеть отца таким, но он не знал, как ему помочь. Потому он ездил на юг чаще, чем то было необходимо. Хоть бы не видеть отца.

Позже Снорри корил себя за малодушие, проклиная свою слабость, глупость и трусость. Да только что с того толку…

…в ту пору Снорри сравнялось двадцать пять зим. Тот год ему хорошо запомнился…

…в котле булькало.

Турлог подкинул дров и склонился над чаном, помешивая сусло. Бражный дух бил в голову. Сыну Дори было не привыкать. Варево медленно доходило, пенилось, и Турлог подумал с гордостью, что есть у него хороший преемник…

Вдруг варево изменило цвет. Чуть потемнело. Пивовар отложил черпак и всмотрелся. Перед ним разверзлась бездна морская. Пенные волны свивались кругами, образуя око бури. Око смотрело Турлогу в душу, завораживало, затягивало… В котле бурлило не пиво, о нет, теперь это было чрево ненасытного дракона, болотная трясина, утроба подземного мира. Пена тихонько шипела, вращалась, дурманила. Манила. Звала окунуться в пучину вечного моря. Обрести там покой.

Там, в подземном мире, его ждала Асгерд.