Отродье мрака - Rotten Apple
— Мы переписали многое из того, что было утеряно, — проскрежетал пожилой наставник Пипп. — Но боюсь, остальное восстановить уже не удастся, так что Грегори в чём-то прав. Знания можно сохранить, лишь собрав их сызнова.
— И как же вы предлагаете сделать это, Пипп? — отрывисто спросил Гэлуэй.
— Прошу тишины, братья, я ещё не кончил! — Грегори медленно обходил сферу, всматриваясь в лица адептов и послушников. — Разумеется, количество книг и храмов не может служить мерилом праведности Служителей. Основы нашего учения не умрут, покуда живы мы сами, и мы можем передать их последователям. Храмы строятся из камня и рушатся, когда приходит время. Но не из-за этого я не сплю ночами, не из-за этого созвал всех вас. Там, внизу, прямо под стенами нашей крепости, погибают несчастные, пришедшие с разных уголков Тартарии. Они несут нам свои истории, в которых твердят страшные вещи, и молят нас о помощи, но мы отворачиваемся от них! «Это не наша забота», — отмахиваемся мы, а между тем один из первейших постулатов Рэйна-Служителя, отца нашего, гласит: «Там дóлжно быть Пламени, где тьма опутывает людей».
Он затих, и ненадолго воцарилось молчание. Пламя по-прежнему бесновалось внутри сферы, отбрасывая длинные тени на осколки витражей. Наставник Фаньяр шепнул что-то наставнику Келли, другие замерли в ожидании.
— Грегори… — Гэллуэй закатил глаза. — Этим людям нужно не Пламя, а еда. Мы не можем отдать им свои запасы, у нас и на себя-то не хватает. Теперь, если позволишь, мне бы очень хотелось выслушать твои предложения, а то эта бестолковая беседа становится до жути утомительной.
Странное дело, думал Арли. В присутствии магистра Гэллуэй ведёт себя так, словно сам здесь всем заправляет. Гэллуэй всегда помыкал другими наставниками и распоряжался больше них, но всякому послушнику с ранних лет твердили: орденом управляет лишь Великий Магистр. Теперь, глядя на этого дряхлого, наверняка вышедшего из ума старикашку, Арли не верил, что Овелунг может управлять хоть чем-нибудь.
— Я предлагаю сделать выбор, — сказал Грегори. — Предлагаю Служителям Пламени вновь заявить о себе. Мы не можем накормить этих людей, но можем выяснить, почему им пришлось покинуть свои дома. Я считаю, их рассказы схожи не просто так. Я думаю, они говорят правду: что-то происходит в нашем мире, что-то неладное, отчего люди-без-огня повылезали из своих пещер, а тьма стала влечь к себе как никогда раньше. И у этих бедствий наверняка есть причина. Причина, которую мы можем отыскать, пролить на неё свет и выжечь до основания нашим Пламенем. — Он сделал небольшую паузу, словно подготавливая присутствующих к тому, что хотел сказать. — Я предлагаю… нет, я настаиваю на проведении Пламенного Шествия.
Точно поток студёной воды, его слова окатили всех Служителей в зале. Послушники стали охать и восторгаться, адепты загалдели и возбудились так, что Арлинга несколько раз толкнули локтями. Другие наставники ошарашенно переглядывались, а возмущённый Гэллуэй орал:
— Это невозможно! Как смеешь ты предлагать такое, когда мы и так едва сводим концы с концами!? Не хватало ещё организовывать поход в такое время, когда каждый послушник и каждый съедобный гриб на счету, несчастный ты болван!
— Задумайся о том, почему мы в таком положении! — глаз Грегори сверкнул несгибаемым огнём. — Пламенным Шествием мы не только спасём кучу жизней, но и напомним о своём существовании баронам Тартарии, самым могущественным из людей! Рано или поздно даже те, кто сейчас ведёт с нами дела, обойдутся без нас, и тогда мы точно погибнем, Гэллуэй! Но этот поход, этот священный марш, вновь огласит имя Служителей на всю Тартарию, дабы помнили её обитатели, кто оберегает их от тьмы!
— Хватит, довольно! — отмахнулся Гэллуэй. — Кто согласится поддержать твою дурацкую затею? Кто из здесь находящихся? М-м?
Он злобно глянул на остальных наставников. Фаньяр, целиком подвластный Гэллуэю, потупил взгляд. Келли молчал. Но наставник Пипп, к всеобщему удивлению, сказал:
— Я согласен с Грегори. Тартария нуждается в Шествии, — и он улыбнулся своей беззаботной, глуповатой улыбкой, которую так любили ученики.
Вдохновлённый его словами, Келли тоже не сдержался:
— Давненько мы не жгли неверных, Гэллуэй! Если кому-то надобно напомнить, чего стоит наш гнев, Шествие необходимо провести! — глаза его горели извечной жаждой насилия.
Грегори признательно кивнул обоим, а Гэллуэй, не веря своим ушам, в ужасе отвернулся и схватился пальцами за виски. Все смотрели на него, выжидая.
— Мнение трёх наставников против мнения двоих, Гэллуэй, — спокойным тоном заметил Грегори.
Некоторое время Гэллуэй так и стоял, отвернувшись от них. Во все глаза адепты и послушники следили за противостоянием наставников — уж эти-то, казалось им, должны быть солидарны во всём. Тут Гэллуэй резко повернулся и подошёл к Великому магистру, который всё так же безучастно восседал в кресле.
— Наставники не могут принять такое решение без участия магистра, — сказал он, кривя губы в ехидной ухмылке. — Пожалуй, мы обязаны узнать его мнение на этот счёт.
Гэллуэй склонился к Овелунгу и вопросительно заглянул ему в глаза. Несомненно, когда-то в этих глазах заключалась сила, однако теперь они были наполнены старческой, недоступной постижению думой. Навсегда затуманены ей.
— Как вы считаете, о ярчайший из нас, следует ли проводить Пламенное Шествие в столь тяжкое для нашего ордена время? — надменно проговорил Гэллуэй.
Ответа не последовало. Замутнённые очи Овелунга были направлены прямо в глаза Гэллуэя; казалось, старик даже видит кузена, но вместо слов с губ его срывалось лишь нечленораздельное мычание. Покрытые старческими пятнами руки слабо подёргивались, длинная бородка дрожала — но в остальном Великий Магистр оставался недвижим.
— Мы остро нуждаемся в вашем слове, о ярчайший из нас, — издевательски продолжал Гэллуэй. — Похоже, кое-кто в этом зале алчет власти и хочет определять судьбу Служителей, как вздумается ему… Какая дерзость!
Снова тишина. От мучительно неловкого напряжения, витающего в зале, многие адепты стали прятать взгляды. Наставник Пипп разочарованно вздохнул, Фаньяр растерянно почёсывал лысину. Даже наставник Грегори замер в какой-то обречённой безвыходности.
— Что ж, — сказал Гэллуэй притворно раздосадованным тоном, в котором звучала победа. — Видимо, наш Великий Магистр не склонен давать своё сог…
Когда он уже хотел отвернуться от натужно мычащего Овелунга, воротник его красного камзола, украшенный золотистой бархатной тесьмой, вдруг задымил. Этот камзол был, пожалуй, самым лучшим во всей Раскалённой Цитадели — торговцы из Хальрума преподнесли его Гэллуэю в качестве подарка по случаю заключения торговой сделки. И в тот момент, когда Гэллуэй уже уверился в своём триумфе, воротник этого самого, горячо любимого им камзола ни с того ни с сего сверкнул несколькими небольшими искрами, мелко зачадил и вспыхнул.
Гэллуэй сперва уставился на него широко раскрытыми глазами —
