Отродье мрака - Rotten Apple
Грегори в основном преподавал огнесловие, хотя в совершенстве владел и другими дисциплинами. Краем уха Арли слышал, что именно Грегори когда-то нашёл его в пещерах и привёл в Цитадель. Тогда к развязке близился Изгарный Раздор, и Служители, долгие годы погибавшие в боях против мятежных братьев, отчаянно нуждались в послушниках, хотя прежде никто из них и не подумал бы взять на воспитание дитя-без-огня. Но даже теперь, после стольких лет, ученики и наставники не упускали возможности напомнить Арли, кем являлся он от рождения. Другие дети всё время издевались над ним и задирали — пока Арли не овладел Пламенем лучше любого из них и обижать его не стало опасно.
Арли нисколько не жалел, что его судьба сложилась так, ведь попадание в Цитадель привело его к Жерлу. Тело Арли было лишь сосудом, в котором жило Пламя, и готово было вынести всё — включая раскалённые угли в комнате наказаний и липкие холодные лапы Боннета. Чего уж говорить о занудном старике, всю суть которого составляли строгие догматы и мораль давно исчезнувших книг.
— Если вы хотите отчитать меня за Шэя… — попробовал угадать Арли.
— Ты опять кого-то обжёг? — насторожился Грегори.
Арли смутился, поняв, что только что глупейшим образом выдал себя.
— Он назвал меня пещерным отродьем!
— И ты решил проучить его Пламенем? — Грегори повысил голос. — Как невежественно… Для чего существует Пламя в руках наших? Отвечай!
Он в молчании уставился на Арлинга своим здоровым глазом. Юноша понял, что ему не избежать наставлений. Сквозь зубы он процедил:
— Дабы несли мы его в сердца всех других…
— Всех других. Не так ли, юный носитель?
И вновь эти поучения, которыми Грегори заменял столь любимые остальными наставниками телесные наказания. Иной раз Арлингу было проще вытерпеть несколько дней голода или стояние на углях, чем слушать его лицемерные проповеди.
— Вы всё твердите об этих истинах, но ведь они только в ваших речах! — огрызнулся он. — Что же те люди в Подмётке? Мы несём им наш свет, но в этом никакого толку!
— К чему ты клонишь?
— К тому, что они пришли сюда не за Пламенем, а ради чего-то иного, того, что мы не можем им дать! А если у нас этого нет, то и делать им здесь нечего — пускай убираются восвояси, мне уже надоело слышать их внизу, надоело!
Арли тяжело дышал, как загнанный в силки зверь. Эта вспышка не должна была остаться безнаказанной: в ответ он ждал целого потока яростных порицаний. Но Грегори просто стоял и смотрел на него, внимательно и как бы оценивающе. Затем, после долго молчания, сказал:
— Ты прав, мы не можем ничего сделать для них. Пока не можем — но скоро это изменится.
Арлинг вопросительно взглянул на наставника. «Какая-то уловка, — решил он. — Пытается загнать меня в западню, чтобы затем вдвойне обругать, поднять на смех перед остальными».
— Один из наставников потерял связь с Пламенем, — продолжал Грегори. — Отныне нельзя больше бездействовать. Я намерен требовать у остальных проведения Браассы.
Браасса… Арлингу не понравилось это слово. Было что-то странное в нём, какая-то необъяснимая аура движения, перемены, хоть он и не понимал его значения.
— Один из древнейших обычаев нашего ордена, — ответил на немой вопрос Грегори. — Когда один из наставников вызывает к проведению Браассы, другие не в праве отказать. Все Служители Пламени — от послушников до Великого магистра — присутствуют во время этого собрания, ибо на нём обсуждаются вопросы, от которых зависит судьба ордена. Пламя не приемлет лжи и секретов, и на Браассе решения принимаются открыто, во всеуслышание. Традиция проведения таких собраний возникла вместе со Служителями, однако после завершения Раздора о ней, к несчастью, почти не вспоминали.
Арлинг был окончательно сбит с толку. Наставник Грегори, обычно кропотливый, непреклонный, чёрствый как кусок базальта, зачем-то сообщает ему о своих намерениях. К чему эти разъяснения, если в Браассе так или иначе участвуют все адепты? Уж не хочет ли он изгнать Арлинга назад в пещеры, усомнившись в его преданности Жерлу? И намекает на это заранее, чтобы тот не удивлялся, когда он, среди прочего, поднимет этот вопрос на совете.
— Не понимаю я… — медленно, с недоверием сказал Арли. — Зачем мне знать всё это?
Грегори снова изучающе оглядел его, и свет висящих на стенах факелов кровавым отблеском сверкнул в его глазу. Лицо наставника было мрачным, неподвижным, словно высеченным из камня. Всегда этот человек казался Арлингу скучным и до тошноты предсказуемым, а тут эти внезапные недомолвки, от которых добра не жди.
— Потому что завтрашняя Браасса будет касаться всех нас, — наконец ответил Грегори. — Но тебя она коснётся в особенности.
И он ушёл, оставив Арлинга наедине с вопросами.
Стражи на углях величия — часть вторая
«И Рейн-Служитель тронул отроково чело, и сказал
кормилице: впредь не станет дитя шуметь, ибо
обогрел я его своим касанием, и в грядущем обогреет
он иных», — из двенадцати катехизисов Служителей
Пламени, утерянных при пожаре в библиотеке.
Три колокола было в Сигнальном зале Раскалённой Цитадели. Первый, самый меньший, звонил трижды в день: пробуждал Служителей ото сна, отмерял середину дня и возвещал затем о его исходе. Другой, побольше, кричал об опасности, если на Цитадель совершалось нападение — последний раз звон его раздавался зимой, когда гигантский слепыш-шатун забрёл в проулки Подмётка. И был ещё один, небывалых размеров, отлитый из бронзы и покрытый гравировкой. Его звон не слышали в Цитадели тринадцать лет, ибо колокол этот созывал всех без исключения Служителей Пламени на неотложное собрание — Браассу.
Звонарь сперва не поверил, когда ему велели бить именно в третий. Засомневавшись, он пошел к наставнику Гэллуэю и сделал то, чего тот весьма не любил, — уточнил приказ. И Гэллуэй чуть было не спалил беднягу в приступе ярости, поскольку сам не знал, почему этот выскочка Грегори решил прибегнуть к полузабытому праву.
Басистый, ленивый, раскатистый колокольный звон раздался в Цитадели уже на следующий день после беседы Арлинга и Грегори. Разносясь по изгибам коридоров, эта глухая трель струилась вдоль древних каменных стен, проскальзывала в узкие улочки Подмётка, где беженцы воздевали вверх понурые головы, плясала над Жерлом Извечного Пламени, пугая послушников своим незнакомым, наводнившим округу лязгом.
Наставники один за другим отправлялись в Зал Решимости, а следом за ними стекались адепты и послушники. Много лет это просторное, самое большое во всей Цитадели
