Иван Безродный - Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

Даже не раскрывая глаз, Понсе знал, что ответит Кортес.

«Господи Всевышний! — подумал он в отчаянии. — На все Твоя власть, но… Господи!!! молю Тебя!!! Сын Твой шел на Голгофу, а я… я…»

— Хорошо. Можешь взять падре Алонсо и Берналя.

«Интересно, — мелькнула бестолковая мысль, — каково это — быть богом?»

Инквизитор ощутил прикосновение к руке. Козлиный запах ударил в ноздри.

— О чем задумался, святой отец? Идем.

Алонсо помотал головой:

— Скажи…

Слова давались с трудом. Замерзшие, больные.

— Скажи, грек, зачем тебе… это все?.. Ты отец лжи, но…

— Вы зря считаете меня дьяволом, — тихо сказал Илирий. — Просто… когда-то я оказал вам эту услугу. Я украл небесный огонь и раздал людям. С тех пор я обречен делать это вновь и вновь. Выслушивая оскорбления, проходя по всем кругам ада…

А все потому, что память у богов куда лучше, чем у людей. Не так ли, могучий титан, добронамеренный сын Иапета?

Высоко-высоко в небе горят звезды.

«Светлячки», «мириады», «сияющие россыпи» вспыхивают в мозгу конкистадора, но тут же исчезают, унесенные порывом ледяного ветра. Поэтический дар Диаса капитулировал еще позавчера, сломленный обезоруживающей красотой пустыни.

Негромко потрескивает пламя костра. Заунывно кричит птица в ночи, и свист ветра вторит ей.

Владычица Морская сидит напротив Диаса — тихая, немного испуганная. Ее плечи окутывает солдатский плащ; к перьям в волосах добавился клочок бумаги — одна из поэм влюбленного конкистадора.

На вид девушке лет восемнадцать. Если вглядеться повнимательнее, становится заметно, что у нее немного оттопырены уши, нос украшает свежая царапина, а щеки вымазаны сажей. Но что влюбленным до таких мелочей?..

— …ты прекрасна, великолепна!.. — бубнит поэт. — Падре Алонсо окрестит тебя и наречет Мариной. Это почти то же, что и сейчас, верно?.. Тебе понравится. Моя любовь не имеет границ, Марина!.. Я принесу к твоим ногам все сокровища мира.

Вид у него препотешный, как у голодного теленка.

А девушке не до смеха… То ли рай, в котором живут ацтеки, не знает любви. То ли истертых вялых слов недостаточно, чтобы вскружить голову ацтекской принцессе, но нет радости в ее душе. Грубый плащ ранит нежную кожу Владычицы. Запах железа, крови и пороха, идущий от солдата, заставляет сердце сжиматься от боли.

— Марина… Марина!..

Эти латы, меч… зачем?!.. Клинок, стальные грани!..

Так жгут. И ранят!.. больно ранят!..

— Марина…

…А чуть поодаль на кошмах лежат падре Алонсо и еретик из Афин. Предмет их беседы не столько красив, сколько занимателен:

— …ага, в Китае. У тамошнего монаха.

— Да ну?!.. Святая Мадонна!..

— Они так в духовенство принимают. Бросил сумку и — хрясь палкой по хребту. Во, гляди — шишка!

— Иди ты!.. То есть, клянусь святым Августином. И ты, значит, у нас китайский монах?

— Я, — голос Илирия нисходит до шепота, — знаю вашу природу. Девчонка ведь не апельсин бросила. Кто в мире живет, тому вещей не надо, — так толкуй.

— Иди ты!.. Вот ересь, прости господи!.. А с ножом?.. с ножом как?..

— Двойственность ума. Все в мире имеет свою противоположность. Как апельсин делится на дольку и дольку, так мир делится на добро и зло, черное и белое, левое и правое.

…Как видно, у Илирия есть свое толкование событий.

Грек ошибается. Это неудивительно: понять одну-единственную женщину подчас сложнее, чем всех людей в целом.

Путешествие длилось всего неделю. Наверняка не обошлось без магии: ведь много позже, когда Берналь пойдет с армией конкистадоров, когда начнется официальная история, вошедшая в учебники, поход растянется на месяцы. Да, влюбленные не замечают времени. Но не настолько же!

Теночтитлан близился — волшебная столица ацтеков. Страшная и захватывающая сказка…

В хрониках Диаса вы найдете город мостов и каналов, жрецов и пирамид. Город, сверкающий золотом и белым камнем.

Это так.

И не так.

Не было окровавленных алтарей. Не было ста тридцати шести тысяч черепов. Что же было на самом деле?.. Поэтический дар юного кастильца и фанатизм монаха.

Удивительной силы, способной превратить жителей лже-Индии в империю, пока что не существовало. Туземцы жили в раю — сказочный волшебный народец… Никто не строил городов, потому что города не нужны счастливым.

— Ох! О-ох!

Илирий забился на голых камнях, прижимая ладони к правому боку.

— Диас! — прохрипел он. — Пристрели!.. прокля…тую тва-а-арххх!

Конкистадор недоуменно завертел головой. Высоко в небе парила черная точка; орел охотился, выискивая в траве полевок.

— Стреля-а-ай! — визжал еретик. — Боольна-а-а!!!

Берналь скинул с плеча мушкет. В миг, когда должен был прогреметь выстрел, ствол резко бросило вверх.

«Не убивай! — запульсировало в мозгу. — Не надо!»

Марина сжалась в комок, баюкая раненую руку. В глазах ее застыли слезы. Еще бы! Любое прикосновение к железу оставляло на коже ацтеков страшные ожоги.

— Марина!!!

Берналь бросился к девушке, но при этом он совершенно забыл о своей кирасе. Взвыв, Владычица поползла прочь.

— Подожди! Марина! постой, я сейчас!..

Загремела сталь. С остервенением конкистадор сорвал с себя меч, отбросил в сторону. Мушкет, наголенники — все полетело в общую кучу. Едва последняя крупинка железа упала на траву, вокруг путников поднялись стены; небо над головой стало стремительно темнеть, скрываясь за уступчатыми сводами.

«Это дворец короля? — Взгляд Диаса забегал по сторонам. — Но тогда здесь обязательно должны быть барельефы…»

Барельефы появились.

«…и гобелены!»

С гобеленами вышла заминка. Диас склонялся к батальным сценам, а отца Алонсо влекли картины духовного содержания. В результате стены дворца украсились полуабстрактными рисунками. На них квадратные люди в зубчатых шапочках карабкались по маленьким зубчатым пирамидам, держа в руках зубчатые пучки травы.

В глубине зала возник украшенный золотом и драгоценными камнями трон. На нем сидела фигура в плаще из орлиных перьев. Голову ацтекского короля украшал золотой венец, шею — ожерелье из жадеита. Восемь золотых креветок поблескивало на груди властителя.

Конкистадоры рухнули на колени.

«Сейчас он спросит, с чем мы пришли, — всполошился Диас. — Что мы несем его людям… Мир? Любовь? Холодную сталь? Я должен рассказать об испанском короле! Жаль, Кортеса нет с нами…»

«…поведать о благости и величии Христа, — лоб отца Алонсо покрылся холодными каплями. — О милосердии Девы Марии. Господи! вразуми меня!..»