Иван Безродный - Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

Ох, как не хочется перемудрить самого себя!..

Илирий, сын мятежного Иапета… Грязный грек, в чьих глазах порой мелькает насмешка. Кто ты? Над чем смеешься?.. Откуда появился среди конкистадоров?

Как выбрался из тюрьмы?

— Я на свободе, пока Берналь забыл обо мне, — пояснил еретик, подбрасывая на ладони апельсин. — Нет лучшего засова и дверных петель, чем людская память. К счастью, в данный момент он занят — подбирает рифму к слову «Пенелопа».

— Но… их же всего три?.. — Губа падре Алонсо неуверенно дрогнула.

— Рифмы «галопом» и «пучок укропа» он уже истратил.

— Для настоящей поэзии Берналю не хватает искренности, — усмехнулся капитан-генерал, — и веры в себя. В античные времена было иначе… Гомер рифмовал Пенелопу с чем угодно — и ничего. Написал «Одиссею».

…Все трое немного нервничали — по разным причинам. Кортес чувствовал, что стоит на пороге великой империи; Понсе боялся греховной красоты Владычицы. Что приводило в трепет Илирия — не знает никто.

Вот загремели на лестнице грубые башмаки.

— Идут, идут! — ворвался брат Бартоломью. — Госпожа Владычица Морская!

Дверь заскрипела, и…

…морской прибой заполнил башенный зал. Был ли Диас дель Кастильо неискренен и зажат — судить сложно. Известно одно: поэтом он был никудышным. Хотя бы потому, что не верил своему поэтическому чутью.

В глазах Владычицы Морской действительно жил блеск моря. В ее походке звучал зов кораблей. Капитан-генерал заерзал на своем троне. «Сволочь я, — промелькнуло в его голове. — Сжег корабли, погубил чудную сказку странствий…»

Девушка вошла и поклонилась. Движения ее были легки и прекрасны. Следом явилась свита: четверо дюжих молодцов с обсидиановыми мечами в руках. Ракушки и перья, украшавшие смуглые тела, вольно пародировали испанский доспех.

Именно эти ракушки и перья месяц назад убедили капитан-генерала, что с Вера-Крусом не все ладно. Мода на султаны из перьев не возникает на пустом месте — за этим всегда что-то стоит. Страсть к подражательству, например. Или чье-то представление о приличиях…

А может — любопытство. О, если бы любопытство!..

Пируэт. Еще и еще. Танец-загадка, ацтекские верительные грамоты. Девушка застыла в грациозной позе, глаза ее смотрели с вызовом.

«Она приветствует меня, — подумал Кортес. — Меня и моих соратников. Сейчас она задаст свой вопрос».

В голове каждого человека живет болтунчик. Он говорит, говорит, говорит… не прерываясь ни на секунду, постоянно. Именно из-за него мы слепы и глухи. Не замечаем почти ничего вокруг себя.

А еще болтунчик ревнив. Он не любит, когда слушают кого-то другого.

Ацтеки не пользуются речью. Мир для них прост и целен; каждый конкистадор — как на ладони, со всеми своими страхами и предрассудками, желаниями и запретами. Им не нужно знать языка, чтобы понять щеки, нос, голову. Руки, ноги и живот.

Когда ацтеки молчат, болтунчик паникует. Запомните хорошенько: Морская Владычица не читает мыслей и не внушает их. Просто болтунчик не терпит безмолвия и старается думать за двоих. За своего хозяина и за безмолвного ацтека.

«Я знаю ваш этикет, — смеялись глаза Владычицы. Ее руки, грудь и бедра. — Мы станем говорить иначе. Кто ответит на мои загадки?»

— Я, — сказал Илирий.

«И ты найдешь, что подарить моему королю? — спросил ее нос. — Человеку, которому принадлежит мир?»

— Да.

Еретик с поклоном протянул девушке апельсин.

«Герменевтика, — уважительно подумал Алонсо. — Символизм. Мы несем вам сладость истинной веры — вот что значит этот жест. Умно, умно!»

Капитан-командор истолковал иначе:

«Конкистадоры сильны и отчаянны. Кто думает по-другому, глуп, как этот апельсин».

Морская Владычица надкусила оранжевую кожицу и сморщила носик. Миг — и золотистый мячик запрыгал по полу.

«Мы уничтожим вашу мощь», — понял Кортес.

«Нам не нужна ваша вера!» — решил Алонсо.

Илирий взял нож у Эрнандо. Шкурка плода лопнула под стальным лезвием; еретик разрезал апельсин напополам и положил к ногам Владычицы.

«Сталь сокрушит вас так же легко, как этот плод, — в глазах Кортеса читалось восхищение. — Клянусь святым Бенедиктом, как это по-парфянски!»

«Чтобы понять любовь Христа, следует… следует… мнэ-э-э…»

Девушка замерла. Она стала на колени, прикоснулась носом к благоухающим долькам.

Лизнула.

Конкистадоры затаили дыхание.

«Она склоняется перед сияющим престолом Всевышнего! — затрепетал фрей Алонсо. — О чудо! чудо!.. Сладчайшая благодать снизошла на язычницу!»

«Какая попка! М-м-м!.. А грудь?!» — подумал Кортес.

Морская Владычица подняла сияющий взгляд.

«Я согласна, — загремело в головах конкистадоров. — Буду ждать на опушке леса. Но только трое, не больше! Я отведу вас к королю ацтеков».

Миг — и зала опустела. Потрясенные испанцы переглянулись.

— Неслыханно!

— Неслыханно!

Наконец-то они пришли к единому мнению.

— Ну а теперь-то, — с дрожью в голосе спросил Алонсо, — можно я возведу его на костер?..

Часто случается, что историю мира вершат сущие пустяки. К примеру, втянутая щека или нервно подергивающееся веко. При всех своих недостатках капитан-генерал был мудрым человеком. Он умел выбирать момент. Быть может, в том и заключалось его умение быть великим?

Кортес подождал, пока нижняя губа собеседника выдвинется вперед, а затем сказал:

— Да. После обеда.

Прозвучи фраза чуть раньше (пока Алонсо находился во власти щек) — история двинулась бы другим путем. Вряд ли кто-то смог бы переубедить фанатика.

— Но…

«Безумец! — пискнул испуганный голосок в голове Алонсо. — Ты же знаешь, что пламя — это всего лишь пламя. Быть может, Великий Торквемада способен зажечь Истинный Огонь… Но ты-то — не Торквемада!..»

Монах зажмурился. Яркие картины пронеслись перед его внутренним взором.

Вот Илирий, обложенный хворостом. Языки пламени вьются, не в силах причинить ему вред. Сочувственный (и немного ехидный) взгляд еретика, недоумевающие глаза солдат.

И — сам Алонсо Понсе, объясняющий конкистадорам происходящее в свете последней папской буллы.

— К королю отправлюсь я, — словно сквозь вату донесся до него голос Илирия. — Ацтеки любопытны. На этот крючочек я их и поймаю — как поймал Владычицу Моря. Разум, разум! Воистину, это будет божественный дар!.. Я поднесу им дворцы и империи, богов и нищих, города и умение прятать смех… Войны. Золото. В спутники же возьму двоих: святошу и плохого поэта.