Руслан Мельников - Князь-волхв

— Княгиня! — Он еще пытался противиться невыносимому соблазну.

А соблазн захлестывал с головой, обращая дыхание в хрип.

— Дай-ка угадаю, Тимоша, — томно промолвила княгиня. — Угрим велел тебе не выпускать меня отсюда, но о том, чтобы меня не целовать, он ведь ничего не говорил? А?

Да, не говорил. Да, не было такого. Но ведь это и так… само собой разумеется… Или нет? Не само собой? Не разумеется вовсе? А?

— Кня…

Тонкий длинный пальчик Арины, украшенный рубиновой каплей лег на его уста.

«… гиня!»

Тимофей ощутил влагу на губах — солоноватую, терпкую. Различил, как вновь шевелятся губы Арины. Беззвучно, едва заметно, но шевелятся. Что они говорят? Какие слова? Какие шепчут заклятия?

Смутная тревога, а потом…

Потом уста примкнули к устам. И горячее тело — к холодному доспеху.

И качнулось. И поплыло.

Все вокруг. И он сам.

Неведомая отрава? Незнакомый яд? Что-то стремительно растекается от губ по всему рту, голове, груди, холодит руки, леденит ноги…

Вот оно! То самое колдовство, коварное чародейство гречанки, о котором предупреждал князь и которого следовало опасаться. Но Тимофей не внял предупреждению Угрима. Тимофей расслабился, промедлил. Поддался соблазну.

А теперь поздно…

Не-е-ет! Не поздно.

Руки еще повиновались. Немного. И собранная в кулак воля не утрачена до конца. И пальцы пока не разжались. Ослабевшие, окостеневшие, они все же держат меч, судорожно вцепившись в рукоять.

Тимофей медленно занес клинок над гречанкой, прильнувшей к нему в поцелуе — долгом и страстном. Но неискреннем. Колдовском.

Рубить?

Колоть?

Тимофей не стал. Не смог. Даже сейчас. Он просто позволил тяжелому оружию пасть вниз. И добавил к весу боевого меча кое-что от себя. То немногое, что еще оставалось. На что хватило сил.

Круглый набалдашник рукояти обрушился на прелестную головку Арины.

Глухой стук — и обнаженное тело никейской ворожеи осело на пол.

Еще стук — громче, звонче.

Из пальцев Тимофея выскользнул меч.

А потом и у него самого как-то сразу, вдруг подломились колени. Падая, Тимофей непроизвольно схватился за стену. Но стена, как и ноги, держать отказалась.

Боли от падения Тимофей не почувствовал. Только что-то твердое и жесткое пихнуло его под звякнувшую бармицу, в затылок…

Глава 10

Некоторое время он лежал и глядел вверх, едва различая в слабом пламени светильника смутные очертания закопченной потолочной балки и досок перекрытия. Как долго это продолжалось? Тимофей не знал. Чувство времени исчезло полностью. Как и чувство пространства. Как и чувство реальности всего происходящего с ним. Он уже не был самим собой. Он не был властен над собой.

Интересно, что скажут поутру, когда их найдут вместе, валяющимися на полу коридора? Княжеского сотника при полном доспехе и нагую княгиню?

А ничего! А не найдут! Княгиню — так точно.

Лицо Арины выплыло из полумрака откуда-то сбоку. Склонилось над ним, заколыхалось в отблесках тусклого огня и игре густых теней. Уже не столь прекрасное лицо, как прежде. В иссиня-черных волосах бугрится кровяной колтун. На лбу — содранная кожа. След от не подсохшей еще кровавой дорожки на левой брови, виске и щеке. Жалко… Удар по голове гречанки был нанесен вслепую и, увы, недостаточно сильно. К тому же рукоять меча прошла вскользь.

Зато магия никейской царевны разила наверняка. Тимофей по-прежнему не мог пошевелить ни пальцем, ни бровью.

Он вовсе не ощущал своего тела и был подобен мертвецу, способному видеть и слышать.

Он видел, как…

Княгиня стояла подле него на коленях, будто причитающая баба над павшим в сече кормильцем. Только не убивалась вовсе княгиня — нет. Улыбалась. Арина вновь была в своей длинной сорочке. Она успела даже взять в опочивальне и набросить на плечи теплый плащ с капюшоном.

Он слышал, как…

— Ты очень мил, но очень глуп, Тимоша, — говорила она ему. — Раз уж ты поднял на меня меч, следовало бить насмерть. Сразу, покуда была такая возможность. Теперь — все. Теперь ты мой. Теперь все ТВОЕ станет МОИМ.

Да, он видел и слышал ее, но ответить не мог. Губы не слушались, язык не шевелился. А впрочем…

Карие влажные глаза княгини смотрели и манили, притягивали и затягивали.

… Впрочем, чтобы говорить с ней, сейчас не требовалось слов. Сейчас можно было иначе.

«Что…»

«Что ты со мной сотворила?»

Наверное, она находила это забавным. А может быть, он ей действительно казался милым. Настолько, что Арина позволяла ему задавать вопросы. Она даже отвечала ему.

«Заперла тебя в тебе. И прирастила к себе. Кровью и страстью. Я погрузила тебя в сон наяву, Тимоша. А себя пробудила в тебе. — Она говорила загадками, говорила, не открывая уст — одними глазами, но она говорила. — Все очень просто. Моя кровь на твоих устах, запечатывающий поцелуй — и больше ничего не нужно. Сила крови — великая сила. Сила крови, взмешанная на страсти, — сильнее многократно. А я знаю, как пробуждать страсть в мужчинах. Если бы ты втайне не желал меня страстно и самозабвенно, ничего бы не вышло. Одной моей крови не хватило бы, чтобы свалить тебя с ног и открыть твою память и душу. В общем, старая история. Ты пал жертвой своей страсти. Страсти ко мне. Я польщена, Тимоша».

Много лишних безмолвных слов, слишком много, чрезмерно. А Тимофей уже жаждал узнать другое.

«Что…»

«Что ты задумала?»

Она ответила и на этот раз.

«Взять у тебя то, что потребно мне. У тебя взять и ИЗ ТЕБЯ. Ты открыт предо мной, Тимоша, и я теперь многое знаю».

«Что…»

«Что ты знаешь?»

Она ласково улыбнулась ему.

«Что Угрим провел тебя через потаенный ход, которым до сих пор никто, кроме самого князя, не хаживал. Что ты вместе с ним переступил порог нижнего подземелья, запечатанный его колдовством. Что ты прошел прочие преграды, поставленные Угримом. И значит, на тебе лежит след его магических печатей. Мне же известен способ, как, используя такие следы, взламывать сами печати. Ты станешь ключом. Моим ключом от Угримова замка. Замка, за которым князь прячет Черные Мощи — ведь именно их он оберегает от чужих взглядов и помыслов, да, Тимоша? Черное тулово твари, вышедшей из мертвого мира. И ее рука… правая рука, которую ты принес своему князю. Чтобы добраться до этих артефактов, мне нужно лишь слиться с тобой и тобою же отворить затворенное. Твоя память, чувства и мысли отведут меня к реликвиям Силы».

«Зачем…»

«Зачем тебе все это нужно, княгиня?»

Нет, Арина ничего от него не утаивала. Наверное, в этом уже не было смысла. Арина отвечала. Честно, гордо, надменно и торжествующе: