Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
До ларька дошли молча и только позже, угощаясь холодным лакомством, Женька потеребила за рукав вновь погрузившегося в размышления некроманта.
— Ну вот и чего ты снова захандрил?
— Задумался. Почему большинство всех мерзостей делаются под ширмой добра? Самые кровавые войны и ритуалы происходят от последователей милосердных божеств, якобы страдающих за всех людей. Работорговля процветала в якобы высокодуховном государстве.
Женька пожала плечами.
— О своей благостности любят повизжать, поговорить, оставить кучи писанины в мемуарах или сети именно откровенные мрази. Человек хороший вытащит оступившегося из ямы и не вспомнит об этом уже через день, потому что помогать для него естественно. Мразь одарит бедняка копейкой и раструбит о своей щедрости и доброте на весь мир. Или, скажем, случится война, и кто-то пойдет защищать родную землю, а кто-то останется в тылу, может, на недельку на границу съездит, чтобы повизжать затем на тему «и я там был», а потом примется рассуждать о патриотизме и осуждать других, с его точки зрения неправильных патриотов. И на все-то его закидоны у него отмазки найдутся в духе «время сейчас такое, как вы не понимаете». А потом к этой мрази прилипнут такие же, и вой с самовосхвалениями поднимется до небес. При этом героев, которые действительно родную землю отстояли и с победой вернулись, никто из них не вспомнит, их победу мрази уже на свой счет записали и возгордились. Со временем некоторые из них сочтут себя новой элитой — доброй и непогрешимой, примутся осуждать других с удвоенной силой, запишут в людей якобы второго сорта. Ну а раз они второго сорта, то можно и грабить, и убивать, и притеснять, как угодно. Вот так зло в одежках добра и возникает, Кай. По крайней мере, в истории моего мира таких была тьма тьмущая и во все времена.
— Твари в доспехах и белых плащах с намалеванными на них крестами прорывались в мой мир, — произнес он. — Мы не сазу поняли, как их остановить.
— Кого-нибудь убили?
— До этого не дошло, но…
— Осадочек остался. — Женька доела мороженое и кинула обертку в урну. — У вас не было рыцарей?
— Магам ни к чему доспехи, мы бьем на расстоянии и способны защититься иначе, чем навешивая на плечи груз в треть собственного веса.
— У вас часто происходят прорывы?
— Меня удивляет, что их не происходит у вас.
Женька прикусила губу.
— Как много у вас погостов? — спросил Кай.
— Хватит на несколько зомби апокалипсисов. А если зомби примутся превращать в зомби прочих людей, проще сразу шарахнуть весь ядерный арсенал всех стран и покончить и с человечеством, и с планетой разом. Зато без лишних мучений, — если Женька и шутила, он не понял этого.
— Подобное уж слишком.
— Конечно, слишком, — согласилась Женька. — Но ты не представляешь масштабов катастрофы. У нас есть города, в которых число мертвых давно превысило число живых в несколько раз.
— И я, кажется, уже объяснял: превратить существо, имеющее душу, в чудовище невозможно. Либо душа прогнила, либо нет. Происходящее же с телом — всего лишь происходящее с телом. Оно неважно. Можно погибнуть, а вот стать не собой из-за укуса некой дряни — нет.
— Так себе успокоение.
— Еще по мороженому?
Обратно к дому они шли медленно. Прохожие не обращали на них внимания, разве лишь кто-нибудь из знакомых кивал или здоровался с Женькой.
— Тебя здесь все знают.
— Я у бабушки проводила больше времени, чем с родителями. Даже в местную школу ходила. Только когда в университет поступила, в Москву перебралась и то, как видишь, ненадолго. Собственно, как переехала, так и стала копить на съем, но пока училась, это было проблематично, а как работать пошла, бабушка в Москву переехала, а я сюда вернулась. И чего ты ухмыляешься?
— Я не ухмыляюсь, а одобряю, — уточнил Кай. — Типичное поведение же: темным всегда легче одним. Отец — самый близкий мне человек, но съехал я от него, как только по законам королевства стал считаться совершеннолетним.
— Вот. А у меня еще и родители — весьма специфичные люди, вечно лезущие не в свои дела.
Сумасшедшую на детской площадке Женька заметила не сразу, иначе непременно свернула и обошла длинный дом стороной. Тетка во всеуслышание жаловалась на жизнь, обращаясь к несуществующим слушателям, временами, судя по интонации, выкрикивала лозунги. Сжатый кулак вскидывала над головой с визгом и воем. Наверное, невидимые последователи в этот момент поддерживали ее несуществующим ревом. Сумасшедшая увлеклась, казалось, не замечала никого реального. И все бы ничего, если бы на площадку не забежала девчонка лет трех-четырех.
Какого черта она вообще оказалась здесь одна? — пробормотала Женька. — Где ее мать застряла, почему отпустила?
Впрочем, ответ на этот вопрос отыскался быстро: возле одного из подъездов зацепились языками две женщины с колясками. Причем в одной сидел пристегнутый ремешками карапуз, а другая оказалась пуста.
— Так… — Женька резко остановилась и протянула Каю мороженое, — подержи-ка.
Она еще не придумала, что сделает, но побежала к площадке со всех ног. Видела, как сумасшедшая всмотрелась в не почувствовавшую опасности девочку и словно бы подобралась, показалась приземистее… как тварь перед броском. Тон причитаний изменился, слова, в которые Женька не вслушивалась специально, стали глуше и агрессивнее. Сумасшедшая нагнулась, принялась слепо шарить по земле, набрала полную пригоршню песка и гальки. Женька была уже в двух шагах от девочки. Сумасшедшая — тоже приближалась и, судя по тому, как держала песок, вознамерилась, не просто кинуть горсть в лицо, а ребенка им умыть, если не накормить.
— А ну остановилась, дрянь тупая!
Если бы не ребенок, Женька выразилась бы жестче. Тем более, эта умалишенная мат понимала на удивление хорошо, бежала от него резвее, чем черт от ладана, что лишний раз доказывало чудодейственность древнего славянского языка, во все времена нелюбимого нечистью, попами и чиновниками. И нет, не смущало Женьку то, что перед ней был явно нездоровый психически человек, еще и старше ее. Эта дрянь собиралась напасть на ребенка. Пусть, песок и камни невесть какое оружие — все равно. В конце концов, раз в год стреляет и палка, а в песке могли найтись и стекляшки или острые камушки, и мало ли еще что. Не говоря о том, что не нужны детям психические «шишки» на ровном месте,
