Ричард Кнаак - Право по рождению

Но не в этот вечер. В этот вечер Люциону пришлось остановиться на приведении в порядок положения дел. Хотя от его слуг и была польза, когда речь шла о планировании, он главным образом полагался на самого себя.

— Мы поговорим накануне завтрашнего дня. Приходите с луной. А сейчас идите и исполняйте свои обязанности… — в обязанности входило знакомить с учением тех верующих, кто достиг точки, когда они уже готовы принять истинные доктрины Храма… Ненависть, Разрушение и Ужас. Методов, при помощи которых Примас и его слуги постепенно подводили дураков к этому итогу, было множество, и они разнились от самых земных до магических. Некоторые верующие были более расположены к этому — слабоумные — и их тщательно отбирали из толпы и отводили на особые проповеди. Там лёгкие формы уединённых проповедей Примаса откладывались глубоко в головах смертных, обращаясь к самым тёмным их уголкам.

Но сейчас Люцион мог поручить это дело двум людям, стоящим перед ним. Он отпустил их и поспешил вернуться в свою святую святых. Его сердило, что он должен был проделать свою работу тайно, но приходилось идти на жертвы… Особенно если она вовлечена. Усилия Малика могли оказаться неплохим отвлекающим манёвром, благодаря которому ей не было известно, что ещё намерен предпринять Люцион.

Четыре стражника насторожились, когда он прошёл мимо них. Они были одеты подобно надзирателям мира, но были морлу. Любой, кто оказался бы достаточно глуп для того, чтобы попытаться пройти без разрешения, быстро бы понял разницу… За миг до того, как быть разорванным на куски.

Комната была погружена в тень: нынешняя работа Люциона больше годилась для темноты. Он посмотрел туда, где ещё два морлу стояли на часах возле съёжившегося молодого человека в сером наряде начинающего священника. В первой части своего учения эти избранные высшими жрецами не носили мантий какого-либо ордена, ибо Примасу было дано решать, кому они лучше послужат.

— Икарион… — произнёс Люцион. Его лицо приняло самое доброе выражение, но это было ни к чему: молодой человек перед ним знал, кем и чем был его хозяин.

— М-мой хозяин велик, — вымолвил Икарион, становясь на одно колено. — Мой хозяин м-милосерден…

Это вызвало усмешку Примаса, который гораздо лучше знал себя, чем смертный. Он подошёл к склонившейся фигуре и взял избранного за подбородок.

— Дорогой Икарион. Ты осознаёшь жертвы, на которые идёшь ради мантии священника, не так ли?

— И я с благодарностью принимаю их!

— Уверен? Твоих сестёр должны были привести к нам, чтобы сделать нашими преданными служанками… — у Люциона был очень низменный вкус к человеческим женщинам, особенно нетронутым. Прислужники показывали, насколько они посвятили себя, продавая своих. — Но те, как оказалось, отправились в далёкое путешествие…

— Хозяин, я…

Ладонь, которая коснулась подбородка, теперь больно сжала рот. Люцион продолжил всё тем же добрым тоном:

— Правда, далеко им уехать не удалось — спасибо очень преданному брату Томалу, твоему доброму другу. Я имел удовольствие обсудить с ними их таланты не далее как прошлой ночью…

— Нга! — Икарион совершил ошибку, попытавшись прыгнуть на своего хозяина.

Один морлу выхватил свой огромный топор и одним быстрым движением отделил голову бунтаря от тела.

Голова упала в руку Люциона. Он перевернул её, чтобы удержать содержимое. Сын Мефисто предпочитал убивать сам, но не мог винить воина за его энтузиазм.

— Оставьте тело, — скомандовал он морлу. — Вы свободны.

Те поклонились и вышли. Люцион помедлил, затем взглянул на самую тёмную тень наверху:

— Астрога! Я знаю, ты смотришь! У меня есть для тебя лакомый кусочек…

— А какова цена? — донёсся шипящий голос. — Какова цена, а, Люцион?

— Ничего такого, с чем бы ты не мог справиться, пёс Диабло… Мы поговорим об этом позже. Возьми тело…

Что-то белое и похожее на верёвку опустилось туда, где лежало тело. Оно напоминало паутину, только было гораздо, гораздо толще, словно существо как минимум столь же крупное, как сын Мефисто, как-то укрывалось в уголках потолка.

Обезглавленное тело поползло вверх, паутина тянула его в тень. Чуть погодя раздалось ужасное чавканье.

«Один куплен, — подумал Люцион. — Остался ещё один».

Свободной рукой Примас прочертил в воздухе треугольный символ, сходный с символом Триединого. Узор загорелся ярко-алым, затем опустился на пол и отпечатался там.

Люцион бросил в центр голову брата Икариона. Она приземлилась идеально, глаза навыкате уставились вверх, рот замер в беззвучном крике. Кровь расплылась вокруг, напитывая символ силой.

— Гулаг… У меня есть кое-что для тебя. Приди и возьми.

Каменный пол под головой начал двигаться, словно стал жидким. Магический узор оставался нетронутым, как и камни под ним, но они расплывались и выкручивались, словно были частью бурного моря.

Затем… Словно сердцевина вихря, справа от рисунка открылась дыра. Хотя она была круглой, внутри виднелись ряды зубов. «Рот» дважды прокружился вокруг узора, затем стал пытаться заглотить его.

При каждой попытке сверкали тёмные искры. В конце концов зубастая дыра остановилась.

— Гулаг глуп, — раздался чудовищный голос Астроги сверху. — Так же, как и его хозяин…

— Ты получил своё угощение, арахнид, — заметил Люцион. — Веди себя смирно…

Демон наверху затих, если не считать возобновлённого чавканья. Отвратительный рот ещё раз попытался заглотить голову, и снова узор не дал ему этого сделать.

— Поднимись, Гулаг…

Пол начал вздыматься. Он принял форму, отдалённо напоминающую человека, отдалённо — свинью. Тело всё ещё было камнем, но там, где предположительно должна была помещаться голова, вдруг выросли три глаза на стебельках.

— Лллллюционннннннн… — сказало оно, голос походил на предсмертный вздох. — Ххххооччччуууу…

— И получишь, слуга разрушения, слуга Баала, но — в своё время. Ты и Астрога должны помочь мне с заклинанием. Поможешь?

Наверху чавканье снова прекратилось:

— Больно дорогое кушанье, теперь думается мне…

Черты лица Люциона заострились. Его глаза, казалось, вдались во впадины, и он вдруг стал наполовину столь же серьёзный, как раньше:

— Но ты принял его, паук. Сделка, заключённая бездумно, от того не перестаёт быть сделкой…

— Пожалуй… — ответил демон неохотно.

Снова больше походя на доброго Примаса, сын Мефисто сосредоточил внимание на втором демоне:

— А у тебя, Гулаг, есть какие-то оговорки для принятия того, что я предлагаю, перед тем, как услышишь цену?