Марина и Сергей Дяченко - Алена и Аспирин

— А ну, поставь «Владимирский централ»!

Аспирин в этот момент сводил два непростых трека. Микс получался отличный, долгий, восемь квадратов; Аспирин перевел кроссвейдер, отключил отыгравший трек — и тогда только посмотрел на визитера.

— «Владимирский централ»! — со значением повторил толстяк. — Слышишь?

— Простите, но здесь не принимают заказов, — вежливо сказал Аспирин.

— Ах ты сука!

Рука с растопыренными пальцами метнулась к воротнику Аспирина. В ту же секунду за спиной заказчика появился один из парней Вискаса, мгновение — и будка была пуста, только висел в воздухе запах перегара.

— Прости, — сказал Вискас, появляясь ниоткуда, как призрак. — Не успели его взять на подходе.

— Ничего, — Аспирин машинально поправил воротник.

— Так и повеяло старыми временами, — ностальгически вздохнул Вискас. — Пальцы веером, цепи, малиновые пиджаки… Тогда мы с ребятами… эх. Ты тогда был мал, не помнишь.

Аспирин невольно улыбнулся:

— Витя, как ты думаешь, сколько мне лет?

Вискас покачал головой:

— Молодо-зелено, сопляк ты еще… Радуешься, что Фому поперли?

— С чего бы? — удивился Аспирин. — Мы с ним были… ну, в общем, по-человечески. Я его подменял, он меня, ты же знаешь.

— Знаю, — Вискас рассеянно покивал. — Как дочка?

— Нормально.

Аспирин напрягся, ожидая продолжения разговора, но Вискас понимающе кивнул, хлопнул Аспирина по плечу и удалился в сторону барной стойки.

Остаток вечера прошел, что называется, чики-пики. Выстраивая трек за треком, сводя их и накладывая друг на друга, играя эффектами, будто жонглер тарелками, Аспирин вспомнил слова Алены о том, что настоящий композитор «консервирует» избранные моменты своей жизни и посылает их в пространство. Творческая личность как консервный завод, с ухмылкой подумал Аспирин, глядя на охваченный эйфорией танцпол. А я, значит, стою с консервным ножом и скармливаю вам весь этот «Вискас». Интересно, если бы я смог сейчас отправиться куда-то вместе с аппаратурой — вы сошли бы с площадки и потянулись за мной? Вереницей? Подергиваясь в такт?

Он тут же перестал об этом думать, потому что пара девчонок, близнецы, синхронно влезли на невысокую сцену и одинаковым движением сорвали топики с загорелых бюстов. Толпа взревела, раздались аплодисменты, девчонки танцевали, счастливые, Аспирин мельком взглянул на часы: не время ставить «медляк». Пусть еще поколбасятся.

Ему вдруг стало скверно. Молчание Ирины, разговор с Аленой, понимающий взгляд Вискаса — все эти мелкие придирки и замечания сложились, слепились в ядовитый блин, встали Аспирину поперек горла, и он только сейчас понял, что устал от жизни. Невыносимо устал. Смертельно.

Двигаясь, как муха в сиропе, он поставил «медляк». Дожить бы до утра. И не надо никакой «гусарской рулетки», хватит одной только усталости, упасть на пульт и замереть. И пусть кто-то другой решает все его проблемы…

— Аспирин?

Он повернул голову.

Девушке было лет двадцать, ярко-зеленые глаза, веснушки, костюмчик, стилизованный под матроску. Хулиганская улыбка. Аспирин мог поклясться, что никогда ее прежде не видел: таких не забывают.

— А ты кто? — спросил он, беззастенчиво ее разглядывая.

Она выпятила грудь, нарочно подставляясь под его взгляд:

— А я Касторка!

— Не наговаривай на себя, — сказал он, ловя себя на первом проблеске интереса.

Она рассмеялась.

— Слушай, — сказал Аспирин. — К тебе в сумку мой диск влезет? А то Костя, понимаешь, подарил…

— Ух ты! — девчонка с видом знатока повертела диск в руках. — Давай, влезет, только я и себе такой хочу. Где Костя?

— Вон сидит… Потом к нему подойдешь, а то медляк пропустим!

И обнял ее прямо на пороге ди-джейской будки.

Ночь прошла легко и весело. Аспирин проснулся в чужой постели, чмокнул Надюху в веснушчатое плечо и, кутаясь в простыню, отправился в ванную. Надюхины родители катались на лыжах где-то в Швейцарии, в доме было просторно и чисто, и, нежась под горячими струями душа, Аспирин улыбался, будто у него гора с плеч свалилась.

— Что у тебя есть пожрать?

— Не знаю, посмотри в холодильнике…

Эту сессию она завалила и хотела перевестись на вечернее, но, по ее собственному выражению, «жопкин конкурс не прошел». Папаша встал на дыбы и построил не только преподов, но и саму Надюху:

— Слушай, ремнем грозился. По три раза бегала пересдавать! Они уже от меня шугались!

— Он тебя держит в ежовых рукавицах? — спросил Аспирин.

— Он мне место держит в своей конторе. У них знаешь, сколько юрист получает?

Вместе сварганили легкий завтрак, Надя сварила кофе.

— Я в «Куклабак» каждый день ходить буду.

— Ну, ходи…

— А я еще «Лапа-радио» слушаю.

— Ну и дура. Нечего портить вкус.

Надя обиделась:

— Снобишься, да? Вас всех эта попса кормит, а вы от нее нос воротите!

— Кому попса, кому мать родна, — Аспирин ухмыльнулся. — Где мой диск, который Костя подарил?

— А ты что, уже уходишь? — поразилась Надюха.

— У меня эфир в двенадцать.

Надюха встала, чтобы отнести посуду в раковину. Аспирин не удержался и легонько шлепнул ее по заду.

— Эй! — Надя отпрыгнула.

— Комарик сидел, — сказал Аспирин.

— Комарик?!

Она вытерла руки полотенцем. Подобралась к Аспирину, присела рядом на табуретку:

— Слушай, а ты научишь меня треки сводить? Я тоже хочу быть ди-джеем!

— Легко, — сказал Аспирин.

У него было полчаса, чтобы заскочить домой и переодеться. Талая вода за ночь подмерзла, и у самого подъезда Аспирин едва не шлепнулся. Отпер дверь; в квартире стояла непривычная тишина. Наверное, Алена спала.

Переменив рубашку, он в одних носках прошлепал на кухню и вытащил из холодильника бутылку пива. Мельком подумал, как хорошо было бы, если бы Алены вообще не было, если бы вся эта долгая и трудная история ему приснилась. Вот ведь, все налаживается: с работой отлично, с личной жизнью — прекрасно, деньги есть, пиво холодное, ну почему бы не жить и не радоваться?

В этот самый момент позвонили в дверь.

Ругаясь вполголоса, Аспирин побрел в прихожую. Заглянул в глазок: перед дверью стояла Ирина.

— Привет, — сказал он бодро. — Прости, я уже выскакиваю на эфир.

— Но ведь сегодня воскресенье, — удивилась Ирина.

— Правильно… Меня попросили подменить с утра, понимаешь… в двенадцать. Ни минутки свободной.

Ирина стояла, будто не слыша его слов. Светло-каштановые волосы были зачесаны назад, и на лбу ясно виднелись две вертикальные морщинки. Аспирин вдруг заметил, что она похудела.