Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад
По всем законам природы любая сильфийская доска должна была утонуть, но эта, словно второй плот, продолжала держаться на плаву, даже не проседая под тяжестью пассажиров. К сырому запаху речной воды примешался отчетливый запах гари — это кроме обычных стрел полетели горящие. Одна из стрел взъерошила волосы на Гериной голове.
Спрашивать у Теньки, умеет ли его изобретение взлетать прямо с воды, и если да, то как это делается, было некогда и, скорее всего, бесполезно.
— Вверх! — заорал Гера, крутанулся, уходя от очередной стрелы, и со всей силы оттолкнулся доской от волны.
Доска взмыла вертикально, и с такой неожиданной скоростью, что даже у Геры потемнело в глазах и перехватило дыхание. О том, что сейчас чувствует непривычный Тенька, он старался не думать. У бока мелькнула стрела, надорвав куртку — на этот раз не арбалетная, а ортонная, и Гера понял, что они попали во владения орденских летчиков.
Отсюда, сверху, открылся вид на реку и на непрерывную двойную цепь корабельных «огоньков». Навскидку их было больше полусотни. Корабли держали речную границу.
Уходя от обстрела и погони, Гера пустил доску в долгую горизонтальную спираль и ощутил, как Тенька бешено рванул его за штанину, а потом центр тяжести сместился, как бывает, если один из летчиков не удерживается и начинает свободно болтаться за пределами доски, сохраняемый от падения лишь зажатой в креплении ногой.
В Институте учили, что надо перевернуться вниз головой и медленно скользить в таком положении, чтобы повиснуть рядом с напарником, дать ему возможность за себя ухватиться и сообща повернуть доску обратно, завершая маневр. Но когда тебя преследует не меньше двух десятков летчиков, это подобно смерти. К тому же, Гера сомневался, что Тенька поймет, какие движения от него требуются. Да и что он вообще в сознании.
Плечо взорвалось болью, и Гера споткнулся в воздухе, резко оборвав спираль. Болтающийся вне видимости Тенька задал инерцию, доску задрало вверх, Гера сложился пополам, сгибая колени, и ударился лбом о металлический остов собственных креплений.
В глаза брызнули искры, и остатками ускользающего рассудка юноша успел понять, что доска неуправляемо падает, и подумать: «Конец!»
* * *
Над головой шелестели, смыкаясь, густые камыши. От этого непрерывного шелеста, отзывавшегося в голове болью, Гера очнулся. А может, еще от сырости и другой боли — в плече.
Первой мыслью было: «Это невозможно!»
Второй: «Это плен!»
Камыши почти скрывали небо, но Гера ясно видел, что уже светает. Наверняка и солнце успело выглянуть из-за горизонта. Тихо плескала вода. Квакали лягушки.
— О, очухался, — радостно сказал знакомый голос, и Геру для верности осторожно похлопали по щеке.
— Тенька… — шепнул он непослушными еще губами, — мы где?
— Где-то на берегу в камышах, — философски изрек Тенька таким тоном, словно это его совершенно не заботило. — Ты как себя чувствуешь?
— Как смерчем пожеванный. Нас… в плен взяли?
— Кто ж им даст! — решительно опроверг колдун. — У нас тут самая что ни на есть свобода. Правда, далекая от цивилизации.
Он пересел так, чтобы Гера мог его видеть. Тенька выглядел потрепанным, но вполне живым и здоровым.
В ушибленную голову назойливо стучались тысячи вопросов. Гера титаническим усилием упростил их до пары слов:
— Что случилось?
— Мы шлепнулись в воду, — Тенька непроизвольно потер спину. — Хорошо шлепнулись, чуть не потонули. Орденцы так и подумали. Им и в голову не могло прийти, что моя доска, оказывается, умеет держаться на воде! Мало того, она плавает не хуже, чем летает по небу. В общем, мы булькнули, по нам выпустили финальную порцию стрел и успокоились. Я под водой смог уцепиться за доску и направить ее куда подальше. Потом выплываю, гляжу — ты в обмороке. Но живой. В общем, плыли мы, плыли, и приплыли в эти камыши. Тебя стрелой зацепило, но не сильно, навылет. Я не сударыня Налина, но, чем мог, замотал. Еще шишка на лбу, но с ней ничего не поделаешь.
Гера пошевелил плечом и поморщился.
— Почему ты не позвал помощь? Мы далеко от лагеря?
Тенька потупился.
— Тут так интересненько получилось… Я ж не понял сразу, куда плыву. Словом, мы на орденском берегу. Зато отсюда видно, как корабли причаливают к пристани. Очень красивое зрелище, с рассвета любуюсь.
Гера вполголоса выругался.
— Ты-то сам как? Не ранен?
Тенька дернул себя за воротник.
— Чего мне сделается? Я ж в полосатой рубашке! Только лодыжку вывихнул, пока нас в воздухе мотало. И об воду спиной треснулся. Но это ерунда!
Они провели в камышах весь день, дожидаясь сумерек и заодно наблюдая за пристанью. Пробовали считать корабли, но их было так много, что друзья всякий раз сбивались.
— Наверное, весь речной флот сюда пригнали, — предположил Гера. — Нам в Институте рассказывали, что между Кавьим и Доронским морем по Принамке плавают вот такие корабли, возя людей и грузы. По течению только на парусах, против течения — на веслах. Но их основные пристани у морей, особенно на острове Аталихане. Должно быть, именно там корабли вооружили метательными орудиями. Это мы с плотов стрелять не можем, а они с корабля — запросто, их отдачей не потопит! Теперь нечего и думать, чтобы соваться на реку, как я хотел. Только людей погубим. Надо изобретать новую стратегию.
— Может, корабли у них спереть? — внес предложение Тенька, жуя камышинку.
— Как? К ним даже подобраться нельзя!
— А мы на моих досках, под водой. Оденем всех воинов в полосатые рубашки, чтобы удачу приманить, и вперед, за обду и отечество!
— Сколько у тебя досок?
— Мало, — вздохнул Тенька. — Десятка два.
— Нужно хотя бы несколько сотен.
— Это к зиме. Припрягу учеников и, если соображать будут, штук пятьсот сделаем.
— А еще нужно время, чтобы переучить летчиков, — напомнил Гера. — Да и вода хоть зимой не замерзает, но такая холодная, что не поныряешь. Значит, если в ставке ничего не придумают, с наступлением придется повременить до весны.
— Клима ужасно расстроится, — предрек Тенька. Ему на колено прыгнула зеленая лягушка, квакнула и скрылась в камышах.
— Не только она…
Ближе к середине дня стала известна еще одна неприятная новость. Среди орденских триколоров глазастый Тенька разглядел другие знамена: темно-синее дерево на светло-зеленом фоне. Это был флаг Голубой Пущи.
— Клима опасалась, что наиблагороднейший сумеет с ними договориться, — покривился Гера. — Когда Выля была в Ордене, она доносила, что переговоры всякий раз заходят в тупик. Жители Голубой Пущи никогда не любили вмешиваться в войны. А сейчас, видимо, наиблагороднейший нашел, чем их убедить. И как бы не без помощи
