Башня. Новый Ковчег 4 - Евгения Букреева
— Доброе утро, господа, — Сергей подошёл к столу, опустился в своё кресло. — Рад приветствовать вас на первом заседании Правительства Башни. Как вы уже догадались, с сегодняшнего дня Совет упраздняется. Теперь всё будет так, как было до переворота Ровшица. Всё возвращается к истокам, на круги своя. Снова вводятся министерства. Главы секторов теперь будут именоваться министрами, и назначать их буду лично я — Верховный правитель Сергей Андреев.
Он обвёл всех сидящих внимательным взглядом. Улыбнулся успокаивающе, медленно открыл лежащую перед ним кожаную папку — эту папку он унаследовал от бабушки, когда-то она принадлежала самому Алексею Андрееву, на тёмно-коричневой, чуть шершавой на ощупь коже были выбиты его инициалы: две буквы «А» затейливо переплетённые в узорчатый вензель. В папке лежали подготовленные материалы, его манифест. Над этим документом Сергей трудился не один день, продумывая формулировки, пытаясь быть кратким, но при этом стараясь ничего не упустить. Сейчас он всех ознакомит с плодами его трудов. Но сначала — кадры. Это — самое главное. Кадры решают всё, как говорил какой-то великий правитель из прошлого. Потому что работал Сергей не только над манифестом, он ещё изучал состав Совета, придирчиво копался в биографиях каждого члена, подбирал кандидатов, заранее беседовал с ними. И вот сейчас настало время действовать.
— Министерства будут совпадать с секторами. На первом этапе ничего в структуре менять не станем, дальше — посмотрим. Но вот руководить ими, стать министрами, увы, смогут не все из вас. Я думаю, вы прекрасно это понимаете. Безусловно, все здесь присутствующие вполне профессиональны и достаточно квалифицированы, и каждый из вас неплохо разбирается в своей области. Но этого, к сожалению, мало. Слишком мало. Знания, опыт и умения должны подкрепляться ещё кое-чем. Важным. Наверно, самым важным.
Сергей сделал паузу. Заметил, как недоумённо пялится на него Богданов, как ёрзает и что-то бормочет себе под нос Соловейчик, как самодовольно засопел сидящий рядом с ним Рябинин. Поймал вопросительный взгляд Соколова.
— Знания и умения должны подкрепляться происхождением, — наконец закончил он свою мысль. — Именно наша история и наши предки делают нас такими, какие мы есть. И забывать об этом не стоит — нельзя отрываться от своих корней. Корни — это то, что заложено в нас самой природой, на генном уровне. Это наша суть. И от качества заложенных генов зависит многое. Не правда ли, Олег Станиславович? Вы, как медик, человек, сведущий в биологии и генетике, должны это подтвердить.
Мельников, на которого устремились взгляды остальных, поднял глаза на Ставицкого и медленно кивнул.
— Но, позвольте, это же… — не выдержал Богданов, но не закончил, испуганно оборвал свою речь. Вероятно, понял наконец-то, к чему он клонит. Понял и испугался. И не зря испугался.
— Олег Станиславович понимает это, как никто другой. Он сам ведёт свой род от семьи Платовых. Я понимаю, что теперь все эти фамилии — Платовы, Зеленцовы, Барташовы, Ставицкие, Андреевы, Бельские, — не многим известны, но я собираюсь исправить такое положение дел.
— Бельские? — заворожённо повторил Богданов и покосился на сидящую рядом с ним Анжелику Юрьевну.
— Именно. Анжелика Юрьевна тоже принадлежит к старинному роду.
Красавица Анжелика слегка удивлённо вскинула брови, посмотрела на Мельникова, потом на Сергея.
— Вам, Анжелика Юрьевна, не о чём волноваться. Как и Олегу Станиславовичу. Ну и Юрию Алексеевичу тоже в некотором роде. Фамилия Рябининых не из последних. К тому же, генерал Рябинин женат на Наталье Барташовой.
Богданов нервно кашлянул.
— А остальные? Я не понимаю, Сергей Анатольевич, вы, что же, хотите сказать, что остальные рожей не вышли? В смысле, родословная подкачала? И… что теперь? Вы же не собираетесь…
— Именно это я и собираюсь, Дмитрий Владимирович. Вы совершенно правильно меня поняли. Увы, я тщательно изучал архивные материалы, стараясь найти хоть какую-то зацепку. Но, к сожалению, со Светланой Андреевной и с Соломоном Исаевичем нам придётся расстаться. Да и с вами, Дмитрий Владимирович, тоже.
Малькова, услышав своё имя, побледнела и поджала губы. Соловейчик же издал полустон-полувсхлип и беспокойно завертел головой, то ли в поисках поддержки, то ли пытаясь понять, не шутят ли над ним. Оглянулся на Богданова, пошедшего пятнами и вжавшегося в кресло.
— Разумеется, ваш опыт и ваши знания могут и должны принести обществу пользу. Вы останетесь в своих секторах, ваши новые руководители подберут вам должности попроще. Без дела вы не останетесь. Но, увы, назначить на должность министров я вас не могу, как бы мне того ни хотелось.
Сергей говорил мягким, даже слегка извиняющимся тоном. Словно бы ему самом было неловко за то, что сейчас происходит.
Малькова резко вскинула голову.
— Вероятно, нам надо уйти? — холодно спросила она.
— Разумеется, я не смею вас больше задерживать. И вас, Соломон Исаевич, тоже, — вздохнул Сергей. — Возвращайтесь к себе и подготовьте дела к передаче. Ваши преемники сообщат вам о ваших новых назначениях.
— Преемники? — переспросил Соловейчик севшим голосом.
— Да, преемники.
Сергей Анатольевич замолчал. На разжалованную троицу он не глядел, просто сидел и ждал, когда они уйдут. Малькова поняла первой. Спокойно поднялась с места, собрала лежащие перед ней бумаги, неторопливо, как это делала всегда, и направилась к двери, ровно держа спину. Следом за ней вскочил Соловейчик, засуетился по своему обыкновению, натолкнулся на стоявшее рядом с ним пустое кресло. Богданов, растерянно моргая, тоже встал, оглядел всех остальных жалким, затравленным взглядом и почти бегом выбежал за Мальковой и Соловейчиком.
— Наверное, мне тоже надо удалиться, — подал голос Звягинцев. Старик всё это время молчал, невозмутимо наблюдая за происходящим.
— Вам, Николай Петрович? — переспросил Сергей.
— Да, мне. Батюшка мой, покойный, в теплицах бригадиром работал. Да и матушка тоже оттуда, из низов. И насколько я знаю, никаких высокородных родственников у меня нет.
— К сожалению, вы правы, Николай Петрович. Похвастаться тут вам нечем. Но учитывая ваш огромный опыт и обширные знания, а
