Евгений Щепетнов - Монах

Зверь уже не помнил, сколько он съел, — вначале доел косулю, потом перешел на медведя, обгладывая его окорока, съев сердце, печень и с хрустом перекусывая тяжелые мощные лапы, некогда носившие самого страшного хищника этих мест.

Обмен веществ у Зверя шел максимально быстро, как будто он подсознательно хотел ускорить перестройку и восстановление своего организма, так что каждые пятнадцать минут оборотень отбегал в сторонку испражниться и потом снова ел, ел, ел… вернее — жрал, потому что назвать едой это кровавое пиршество язык не повернется.

Подняв морду вверх, Зверь увидел, что небо стало серым. Вот-вот начнет светать. Человек в нем взял под контроль тело оборотня, и оно стремглав бросилось бежать в сторону города.

Несколько километров Зверь преодолел за считаные минуты и вскоре темной, расплывчатой тенью несся по улицам. Редкие ранние прохожие, спешащие на работу в пекарни и лавки, были напуганы, ругались, но принимали его за огромную собаку, то ли взбесившуюся, то ли от чего-то спасавшуюся. Надо ли говорить, что они быстро забыли об этом происшествии, придавленные повседневными делами и заботами — до собак ли, когда надо замесить тесто да открыть лавку раньше других, чтобы продать товар ранним покупателям, пока конкуренты не сделали это до тебя.

Зверь с ходу заскочил на навес трактира, грохнув по крыше — высота навеса была не менее трех метров, однако оборотень взлетел на него легко, одним прыжком, и, если бы не стук когтей по деревянному покрытию, его вообще нельзя было бы услышать.

Во дворе залаяли собаки, учуявшие запах крови и Зверя, но было уже поздно — прижавшись к настилу, оборотень перекинулся в человека и рыбкой влетел в свою комнату.

Через пять минут он крепко спал на своей растерзанной постели, сытый, уже не такой худой, как раньше, и, что самое главное, — здоровый как никогда. Все его шрамы, ранения, в том числе следы пулевых и ножевых, которые он получил на Земле, исчезли, уничтоженные при трансформации, они не были присущи его организму на генетическом уровне, а значит, организм не восстановил их при трансформации.

Разбудило Андрея солнце — он сощурился от горячих лучей, упавших ему на глаза, и одним движением вскочил с постели.

Он был наг и весь залит кровью — как ему вспомнилось, кровью косули и медведя, которых он пожирал ночью. Осмотревшись, Андрей поморщился и ругнулся — ну как объяснить трактирщику учиненный разгром? Однако прежде всего надо было смыть с себя кровь. Делать нечего, он с отвращением залез в полное нечистой воды корыто, которое так и стояло в комнате. Вода сразу порозовела, стала совсем грязной, и, выйдя из корыта, Андрей тщательно вытерся, избавляясь от остатков вчерашнего и сегодняшнего омовения. Потом он подошел к столику и достал из ящика крестик, предусмотрительно снятый Федором, — тот боялся, что крест увидит лекарь.

Замотавшись в простыню, Андрей подошел к стене между комнатами и решительно постучал в нее кулаком:

— Эй, в трюме! — и усмехнулся — какой, к черту, трюм?

Через несколько минут послышались шаги, за дверью кто-то завозился, и осторожный голос Федора спросил:

— Эй, Андрюха, ты там кусаться не кинешься?

— Не кинусь… откусался уже. Заходи смело.

Ключ со скрежетом повернулся в замке, дверь открылась, и Федор, шагнув в комнату, замер с вытаращенными глазами.

— Да мать!.. В дышло… перемать… мать! Это чего тут такое произошло-то?

— Я же сказал, кусался я! — со смешком повторил Андрей. — Хватит причитать, радуйся, что твой друг не стал чудовищем. Вот только что делать сейчас, не представляю! Закрой дверь, а то кто-нибудь нос сунет, слухи пойдут. Даже не знаю, может, свалить отсюда по-тихому? Слушай, а это мысль! Я сейчас выпрыгну из окна, а ты пойдешь к трактирщику и сообщишь ему, что постоялец, то есть я, исчез и имеются следы зверя и кровь. Типа меня украл какой-то зверь! А я потом присоединюсь к вам за городом. Как тебе эта версия?

— Полная хрень. Зверь в городе? Ты как себе это представляешь? — Федор сплюнул и развел руками. — Ума не приложу, как обосновать ЭТО!

— А если так — мы с тобой подрались и все тут разбили? Дадим ему денег, он и заткнется!

— Это получше, — согласился Федор. — Вот только где на физиономиях следы драки? Где раны, синяки? Кстати-кстати, это что такое? Где твои синяки, раны, швы? — Федор заинтересованно осмотрел гладкую кожу друга. — Ты как-то округлился, что ли… ребра уже не так торчат! А уж про отсутствие швов я и не говорю! Ой, мама родная… ну что же придумать-то?

— А ты у Алены спроси, раз она такая умная! — усмехнулся Андрей. — Как ты с ней поладил, нормально все?

— С чего это тебя стали интересовать вопросы того, как мужики ладят с бабами? — парировал Федор. — Хочешь узнать подробнее, что они делают, когда остаются наедине? Так тебе рано это знать, не вырос еще!

— Хе-хе… один — ноль! — непонятно сказал Андрей и добавил: — Вот что, давай и правда пригласим Алену и порешаем втроем. Два ума хорошо, а три лучше. Только Настену пусть с собой не тянет страсть такую глядеть. А самое главное, штаны с рубахой мне принеси, не стоять же мне голым перед бабой. Вначале штаны принеси, а потом уж бабу зови, а то с тебя станется припереть и то и другое одновременно.

Минут через двадцать троица бурно обсуждала, как объяснить трактирщику, что подушки разорваны и перья разлетелись по номеру, перина вспорота и перья тоже по номеру, стулья сломаны, на стенах царапины от когтей до бревен, так что обвалилась штукатурка, на потолке царапины, пол разодран и пробит насквозь, половики изорваны в клочья, на двери глубокие царапины, почти насквозь… В общем, что номер практически уничтожен.

— Предлагаю так, — сказала Алена, внимательно рассмотрев произведенный разгром. — Мы все были в городе, а когда вернулись — в номере полный разгром, кто-то ворвался через окно и испортил все вещи. Если трактирщик будет возмущаться, оплатить ему ремонт комнаты, но не потому, что мы согласны с его обвинениями, а из благотворительности и жалости к нему.

— Хм… есть смысл, да, — кивнул Андрей, — только тоже шито белыми нитками. Знаете, что я предлагаю? Я напоролся вина и впал в безумие. Все побил, все разбил — оплатим ему ремонт, и все.

— А царапины на потолке и стенах? А дверь? Кстати, интересно, чем ты ее так искромсал, — задумчиво сказал Федор, — оружия-то у тебя не было!

— Ты вот что, не говори глупостей! — рассердился Андрей. — Чем надо, тем и пробил! Не тем, чем ты работал сегодня ночью!

— Тьфу! — фыркнула Алена и засмеялась. — Ну какие вы, мужики, все-таки охальники! Пошла я собирать Настену, сами решайте, чем вы тут корябали и чем стучали. Все равно ничего не слушаете, что вам ни предлагай! — Она поднялась и вышла из комнаты, закрыв дверь.