Во имя твое - Дмитрий Панасенко
«Но все же она красива. Несмотря на синяки и шрамы. И опасна. Очень опасна. Похожа на гибкую роперу. Какое… привлекательное сочетание.»
— Кто ты такая, Гретта? — Титаническим усилием разогнав вновь начавший затягивать мысли туман блаженного благодушия он и распрямив спину взглянул в темные, почти непроницаемые глаза наемницы. — Только не говори, что ты простая девушка избравшая путь человека меча.
— Я? — Наемница невесело улыбнулась. — Но я действительно всего лишь несчастная девушка купившая себе жизнь за службу и клятву верности моему господину. — Хотите немного супу? Он горячий. Или может вы хотите чего-то другого? Неожиданно шагнув к Августу женщина опустилась перед ним на колени и схватив зажатую межу коленей ладонь прижала ее к своей груди.
«Это… это недопустимо, надо сказать…»
— Я не думаю что это… Цу Вернстром попытался было отстраниться от наемницы но во-первых ему мешала стена а во-вторых, во-вторых, он действительно был еще слишком слаб. Лицо женщины покрывали кровоподтеки, искривленный проходящим от скулы к уголку губ рот скалился недоброй усмешкой, но глаза кантонки затягивали его словно два болотных бочага.
«Хотя, какая к бесам разница. Мне тоже необходимо… расслабиться. Я слишком долго был один. Пусть получает, что хочет.»
В глубине глаз арбалетчицы блеснуло темное пламя.
— Не беспокойтесь, господин, я сама все сделаю понимающе усмехнулась женщина и толкнув охнувшего от неожиданности Августа в грудь принялась распускать стягивающую ворот рубахи шнуровку.
[1] В Подзимье изгнание действительно считается худшим наказанием чем смерть.
Добрые дела
— Гляжу, насплетничали уже вам, святой отец. Тряхнув густой, соломенного цвета гривой волос Бердан Кобылка повел широкими, мускулистыми, плечами и небрежно отбросив в сторону тяжелый колун, утер покрытый тонкой пленкой влаги лоб. Над вихрастой головой, вряд ли разменявшего вторую дюжину лет, мужчины поднимался пар. По голому, исчерченному тугими жгутами мышц, торсу тек пот. Гора лежащих у колоды расколотых деревянных чурок внушала невольное уважение. — Ну, да, отче есть на мне грех, видал я ее. Потому и рад, что вы приехали. Бесхитростно захлопав глазами Бердан принялся скрести в затылке. — Мнится мне, после такого обязательно причаститься надо. И на исповедь сходить… А то мало ли…
— Ее? — На лице священника не дрогнул ни один мускул.
— Ну, да. Демоницу эту. Суккубу значит. — Сделав отвращающий зло жест, молодой человек опасливо огляделся по сторонам, упер руки в бока и поигрывая крепкими мышцами при каждом движении принялся наклонятся из стороны в сторону разминая натруженную спину. — Простите отче, что так получилось. — Не хотел.
— Где?! Когда?! — Раздув ноздри словно взявший след зверя охотничий пес выпалил ксендз и подавшись вперед уставился на отшатнувшегося от неожиданности и страха молодого человека. — Говори!
— Ну… Я это… — Кобылка неуверенно почесал нос. — Я тогда из леса шел. Сушнину березовую нес. Хозяин сказал, еще дров заготовить надо пояснил он и красноречиво кивнул в сторону чернеющей посреди двора источающий стойкий запах гари и дегтя потемневшей от копоти ямы. — Уголь жечь. На обратной дороге она мне и встретилась. Но, если честно, я почти сразу деру дал — страшно.
— Суккуба, это такая южанская нечисть, что мужиков по ночам объезжает? — Вмешалась в разговор великанша и отправив в рот остатки куска прихваченного у вдовы Кирихе сыра, с явным одобрением оглядев крепкую фигуру мужчины принялась шумно обсасывать пальцы.
— Не знаю. — С искренним огорчением развел руками с некоторым беспокойством поглядывающего в сторону о чем-то задумавшегося ксендза, Кобылка. — Южная не южная. Я в этом не разбираюсь. Это лучше, тебе, девица, наверное у отца святого спросить.
— А ты это… жена у тебя есть? Ну или подруга сердечная? — Неожиданно поинтересовалась продолжающая елозить жадным взглядом по поджарой, крепкой, блестящей от пота, фигуре работника дикарка и хищно облизав губы отбросила за спину упавшую на плечо косу.
— Я… Э-э-э… — Явно смутившись Кобылка отвел взгляд. — Создатель не дал пока…
— Не отвлекайся, Сив. — Строго проскрипел ксендз и осенив пространство перед собой отгоняющим зло знаком задумчиво поскреб подбородок. — Дитя мое, можешь ли ты описать встреченное тобой существо?
— Конечно, отче! Искренне обрадовался возможности уйти от общения с великаншей берден, но тут же озадачившись принялся теребить висящий на шее на потертом кожаном шнурке символ Создателя развел руками. — А это не грех будет? А то когда я отцу святому рассказал, он ругался сильно, говорил, что я теперь нечистой силой замаран. И даже говорить об этом грех большой. И велел не болтать.
Плебан тяжело вздохнул и сделав шаг вперед положил руку на лоб вздрогнувшего от неожиданности мужчины. — Именем всевечного и всемогущего Создателя нашего Всеблагой матери и Девы — заступницы, прощаю тебе все грехи твои вольные и невольные, и да расточаться оковы зла и побегут от света веры истинной враги Его. И пусть хранят раба божьего Бердана всесветлые вестники! — Торжественно провозгласил ксендз и отступив назад заложил большие пальцы рук за перепоясывающую рясу веревку. — А теперь, благословляю тебя рассказать все, что ты видел и слышал, сын мой. Честно и без утайки.
— Ох! Спасибо, отче! Спасибо! Старый — то плебан почти никогда никого не благословлял. Говорил, что человек греховный маяк есть. А я особенно… Что остепениться мне надобно. А то девок мол постоянно в блуд ввожу, а я ведь ни-ни. Я ведь даже в дожинки в лес никогда не ходил! Хочу, чтоб по завету, что в светлой книге написан, все было. Чтоб токмо, когда свадьбу сыграем… — Бросив короткий взгляд в сторону задумчиво склонившей голову набок северянки, мужчина покраснел до корней волос и опасливо шагнув поближе к ксендзу снова уставился под ноги. — Я же не виноват, что девки на меня так смотрят, да?
— Похвально, похвально, сын мой. — Нетерпеливо закивал Ипполит. — А теперь расскажи про демоницу. Как она выглядела?
— Ну так… — На бесхитростном лице мужчины отразилась напряженная работа мысли. Как демоница и выглядела. Невысокая, вот такая примерно. Подняв ребро ладони до уровня распираемой налитыми мышцами груди, молодой человек принялся напряженно жевать губу. — Эта… словно сулжучка, как деготь вся черная. Статями на вдовицу Кирихе похоже, а она все знают ведьма. Так и старый плебан говорил — колдунья, мол, и прислужница Павшего есть Майя Кирихе и он обязательно на нее в святой официум бумагу составит, тогда паладины приедут и ее сожгут. Она ведь отче знаете, что делает? Она за деньгу мази колдовские девкам нашим продает. Намажется девка такой
