Ника, Эрн и осколки кружев (СИ) - Екатерина Дереча
— А для Верховного судьи было важно обвинить кого-то, — фыркнула Инес, отвечая вместо отца на невысказанный вопрос.
— Вот видите, нам не нужно враждовать. Давайте лучше обсудим, как действовать, — Тарит вдруг оказался тем голосом разума, который в силах достучаться до остальных. — Очередной спонтанный выброс сырой магии может случиться в любую минуту. Будут гибнуть не только маги, на которых она влияет больше всего, но и обычные люди. Маги могут обезуметь, начать швыряться магией направо и налево.
— Ты здесь чужак, и твои слова ничего не значат, — прервал монолог Тарита Эссуа Маранте. — Помолвку можно и расторгнуть.
— Я не стремился стать королём, более того, не знал о ваших с Динстоном договорённостях, — Тарит развёл руками и поднял бровь, как бы спрашивая, почему Верховному безмолвному судье нет дела до жителей его страны. — Но нам всем сейчас нужно остановиться. Мы не знаем, как падение границы отразится на всех.
— Мы можем собрать лишние ошейники и распространить их по ближайшим городам Кадарии и Форандии, — кажется, идея стать спасителем так и не оставила Эссуа, возможно, он уже видел себя на пьедестале, а то и на королевском троне — сколько договоров можно заключить с соседними странами! Та же Кадария будет в вечном неоплатном долгу перед тем, кто даст ей спасение от сырой магии. — Нужно начать массовое производство антимагических браслетов, ошейников — любых предметов, сдерживающих воздействие сырой магии.
— А почему вы про Лоналию не говорите? — робко поинтересовался Эрнард.
— Лоналия закрыта от магии, — отмахнулся от него Эссуа, нахмурившись. — Думаю, что в ближайшем будущем она откроет границы для беженцев с магическим резервом, но мы можем помочь соседним странам. В конце концов, это разумное деловое сотрудничество.
— Лига с нами? — обратился Тарит к Кайдо, который всем своим видом демонстрировал безразличие. — Насколько я понял, Инес патриот своей страны, она отражает принципы Лиги или это личное качество?
— Насчёт всей Лиги не скажу, но я помогу всем что в моих силах. Лига создана не только для блага Рилантии, — кивнул он так же равнодушно и повернулся к Иге, которая всё это время стояла позади помоста, никем не замеченная.
— Мне нужно собрать совет старейшин, — проскрипела она, опираясь на клюку, словно забыла, что притворяться больше не нужно. — Я не могу говорить от лица всех.
— Орден Безмолвных останется на страже интересов обычных людей, — вклинилась в перекличку Хелика. Судя по всему, она получила новое назначение и могла говорить от их имени. — Мы поможем в поимке обезумевших магов и их нейтрализации.
— Тогда за дело, — хлопнул в ладоши Тарит. Он так стремился помочь в борьбе с сырой магией, будто уже стал правителем и печётся о благополучии своих граждан. Впрочем, Моника была уверена, что это его стремление будет по достоинству оценено жителями Рилантии. Тарит обернулся к принцессе, будто только вспомнил о её существовании. — Ваше высочество, не хотелось бы злоупотреблять гостеприимством, но нам понадобятся ваши гостевые апартаменты ещё на некоторое время.
Принцесса сморщила нос и отвернулась, явно не желая разговаривать с будущим мужем, впрочем, ответ Тариту не требовался — до совершеннолетия наследницы решения принимает он сам и Эссуа Маранте. Ника подумала, что в битве за власть, за право отдавать приказы, Эссуа проиграет хотя бы потому, что Тарит сделает всё и даже больше. Искренность и открытость брата сыграют ему на руку. Тарит приглашающе указал в сторону дворца, а Моника только теперь поняла: поисками Кевана никто не будет заниматься. Если когда-нибудь он вернётся в Рилантию, его непременно казнят, но ведь ему совсем не обязательно сюда возвращаться.
Облегчение нахлынуло на Монику тёплой волной, она обмякла в объятьях Арнана и, кажется, чуть не потеряла сознание. Если бы жених не подхватил её на руки, она бы точно не смогла удержаться на ногах. Всё-таки Кеван спасён. Пусть даже он далеко, рядом с таинственной Гильдией Охотников, Ника верила, что они ещё встретятся. Кеван обязательно даст о себе знать, а если нет — Моника сама найдёт его, и тогда уж он не отвертится от заботы своей младшей сестрёнки. Ну а сейчас пора бы уже покинуть Рилантию.
Тарит разберётся со всем, что здесь произошло. Не сразу, но со временем Кадария и Рилантия перестанут враждовать, а может быть объединят силы перед угрозой переизбытка сырой магии. Как верно заметил Тарит, магическая граница пала, выбросы будут влиять на все страны, не только на Рилантию, а Нике нужно срочно искать убежище, защищённое от магии. Последние события показали, что сама она не справится, не сумеет удержаться. Кайдо будто услышал её мысли, подкрался своим бесшумным шагом и молча сунул в руки кулон со вставкой из лоналийского стекла. Спорить она не стала, кивнула и нацепила на себя единственную преграду между ней и сырой магией.
Когда-то Моника мечтала о магии, мечтала повелевать стихиями и распускать огненные цветы на ладони. Теперь она боялась магии, бежала от неё. После всего, что произошло, и после сомнений Верховного судьи относительно опасности Моники, она добровольно приняла решение отказаться от любого использования магии. Навсегда. Без исключений. Или эта самая магия поглотит её, захватит тело и душу, заставит забыть, кто она и кем когда-то была.
Эпилог
В гостевых апартаментах рилантийского дворца собрались для прощания бывшие союзники, друзья и даже враги. Ника оправилась после операции, её раны почти зажили, а подарок Кайдо — кулон из лоналийского стекла надёжно защищал девушку от влияния сырой магии. Всего за несколько дней Тариту удалось объединить всех: Инес перестала шипеть на отца и приняла живое участие в контроле поставок антимагических браслетов и ошейников; Кайдо перешучивался с Моникой и не напоминал о своей мести и поисках Михара. И только Татия продолжала цапаться с Динстоном, вымещая на нём своё раздражение, которое с каждым днём становилось сильнее.
Моника надеялась, что после возвращения в Кадарию, эти двое наконец перестанут мозолить друг другу глаза, и всё наладится. Динстон уже связался с королём и восстановился в должности, осталось только заверить это официально. После того, как он инициировал переворот в Рилантии и способствовал разрушению столицы, ему пришлось согласиться с доводами Тарита, что лучше покинуть чужую страну, до которой Динстону, впрочем, не было никакого дела, как и до жизней простых смертных в этой стране. Тарит останется здесь один, без поддержки семьи, но его это, кажется, совершенно не заботило.
— Я вот до сих пор не могу понять, на кой всем так сдался этот несчастный Кеван? — спросила Татия вслух, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Он — пешка в чужих играх, как и ты, и прочие, — ответил Динстон, пожимая на прощание руку Арнану — эти двое забыли свои разногласия ради Моники. Каждый отправится своим порталом, но они непременно ещё увидятся в Венитаре. — Так или иначе, кто-то забрал бы его раньше, а кто-то остался в дураках.
— Ой, тебя я в последнюю очередь спрошу о чём-то! — окончательно разозлилась Татия, набросилась на Динстона и даже успела несколько раз ударить его кулаком по груди до того, как он перехватил её руки. — Ты у меня уже вот где сидишь!
— Погодите плеваться ядом и убивать друг друга, — сказал им Тарит, сделав глубокий вдох. — Я хочу напомнить всем, что изначальная магия имеет приоритет над всеми обязательствами и клятвами, — он развёл руками и с лёгкой, почти детской улыбкой на губах продолжил. — Под изначальной магией я подразумеваю сырую магию, которая после преобразования витает в воздухе, струится по венам магов и дышит в такт с дыханием мира.
— Только не надо скучных уроков, — закатила глаза Татия, попыталась цапнуть Динстона зубами, но не преуспела. — Я в пансионе спала на истории магии и теперь уж точно не собираюсь слушать про сотворение мира.
— А зря ты спала, — по-доброму усмехнулся Тарит и взглядом указал на левую руку Татии. — Иначе ты бы сразу узнала, что за магическая метка красуется на твоём запястье.
— Да плевать мне, — рявкнула Татия, лягнув Динстона по лодыжке.
— И это зря, — повторил Тарит, не уточнив, что именно зря — лягать Динстона или плевать на метку. — Ты замужем за моим братом — Динстоном Гордианом. Изначальная магия подтвердила ваш союз, теперь он нерушим и нерасторжим, — он обернулся к Монике и расплылся в ещё более широкой улыбке. — Кстати,
