Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас
— Так ты будешь смотреть?
О загадках Гордея Тая подумает позже.
— Конечно!
Она удобнее пристроила планшет на коленях и включила запись, делая глоток терпкого, горьковатого чая. Он обжигающе скользнул по пищеводу, гарантируя легкий ожог — Тая сама виновата. Её тут же заволокло холодом. Иней потек во все стороны. Впрочем, так даже лучше — не страшно смотреть запись собственного неудачного убийства.
Тая отставила в сторону горячую кружку — на подлокотник кресла. Гордей понятливо поставил её на стол и занялся пирожками дальше.
На экране планшета был пустой салон. Впрочем, недолго. Вот Тая села в машину, вот Зимовский проверил ремень безопасности, вот её глаза стали сами собой закрываться под мурлыканье колыбельной:
— Тут шаталец вылезает,
Деве сердце выгрызает.
Поступь жути нелегка,
Жизнь шатальца коротка…
— Таисия Саввовна? Тая? Да Тая же! — заволновался Зимовский на экране.
Вот автомобиль резко затормозил на повороте к поселку магмодов, и Тая напряглась — сейчас все начнется. Пальцы Зимовского профессионально легли ей на шею, проверяя пульс на сонной артерии. Он думал, что она сразу умрет? А как же тогда нить жизни?
— Тая? Грибочек? Это несмешно… Проснись! — он её даже потряс за плечо. — Мр-р-рак!
Зимовский вздохнул, потер висок, снова проверил пульс, в этот раз на руке, и опять выехал на дорогу. Он довез её до дома, снова попытался разбудить — колыбельная продолжала мурлыкать по радио. Странно, что он так себя вел… Зимовский постучал пальцами по рулю, выругался и поехал дальше. По дороге он то и дело тянул к Тае руку, и тут же одергивал её. Надо признать — выдержка у него отменная. Тая же феромонами воняла, а он даже не пытался к ней прикоснуться, не лапал и не лез с поцелуями, а ведь она отработанный материал для Зимовского — её не стоило жалеть. И все же он не прикоснулся и даже не выкинул её из машины после того, как забрал нить.
Он остановился почему-то перед больничным крылом и замер, снова осматривая Таю.
Колыбельная наконец-то закончилась. В салоне повисла тишина.
— Тая?
Она даже пробормотала что-то ему сквозь сон:
— Отстань… Я устала…
М-да. Кот же говорил, что она болтает во сне. Тая на планшете чуть поменяла позу и счастливо захрапела — вот только этого не хватало!
— Тая! — вновь воззвал к ней Зимовский, крайне растерянный при этом.
Он, что-то решив для себя, медленно поехал к развалинам военного центра. Там он развернулся на кольце, снова затормозил, постоял у обочины, даже вышел из машины и что-то нерадостно покричал в небеса, вернулся обратно в салон и крадучись со скоростью пешехода поехал вниз по холму к промзоне. Золото, а не мужик — выспаться дал! Только вез ее при этом на смертельный ритуал. Он вновь остановился у Таиного дома и осторожно прикоснулся к её плечу:
— Грибочек?..
Тая на записи открыла глаза — её так и не убили. Веретено так и не появилось. Точно — мрак! И как это понимать?!
Метелица, отвлекая Таю от не слишком умных мыслей, поставил перед ней тарелку с первыми пирожками:
— Кушай давай! И напоминаю — ты уже руки мыла.
Она замотала головой, ничего не понимая в поведении Зимовского, отложила планшет в сторону и все равно направилась к раковине.
— Точно енот! — рассмеялся Гордей. — Что увидела на записи?
Тая вытерла руки полотенцем и пробормотала, признаваясь:
— Меня безжалостно не убили. И где тогда я лишилась жизни? Где провели ритуал в этот раз?
Гордей пожал плечами, подхватил с Таиной тарелки пирожок и сказал с набитым ртом:
— Предупреждаю сразу — у меня такой спасительной записи нет.
Он помнил фразу Зимовского, что Тая спала не только в его машине. Гордей боится, что она сейчас будет подозревать всех? И его, и деда, и даже Глашу?
Тая мрачно посмотрела на Гордея, возвращаясь в кресло:
— Тебя я и не подозреваю.
— Зря! — Гордей при этом выглядел крайне серьезно. — Подозревать надо всех.
Тая напомнила, дуя на горячий еще пирожок:
— Я спала под колыбельную только при Зимовском. Тут колыбельная не звучала. Дома — тем более. Забирать тебе мою жизнь не нужно, деду тем более — он был бы жив тогда. Я бы добровольно отдала свою жизнь ему, если бы знала, что веретено сохранилось… Значит одно — запасы моей жизни на веретене остались еще с первого ритуала, а я мнительный ипохондрик, только и всего. Или меня надкусало поле. Или лес высосал силы.
— Зимовский…
Она заставила себя сказать это:
— Ни при чем. Второй раз ритуал с веретеном никто со мной не проводил.
Гордей довольно кивнул:
— Хоть в чем-то мы с тобой сходимся.
— И с Зимовским.
— И с Зимовским.
Тая жадно вцепилась в пирожок, пытаясь уложить в голове новый факт. Зимовский в этот раз ни при чем. Это поле или лес, как она и думала изначально.
Гордей, вернувшись к пирожкам и кладя новую партию в сковороду, пояснил:
— Пока приоритетной является версия, что в деле замешана мать Зимовского или кто-то по женской линии.
— Ты… Отпустишь… Зимовского? — сказать это Тае было сложно. Осознать тем более. Тут где-то ненайденный феромонщик бегает.
Гордей отрицательно мотнул головой:
— Пока он остается в больнице. Я жду его освидетельствования. И в любом случае — требовалось его согласие на ритуал. Значит, он виновен, но немного не в том, в чем я его изначально хотел обвинить. И еще феромонщик. Пока Зимовскому удобнее быть в больнице.
— Ты уже выдвинул обвинение?
— Нет. Пока нет. — Он чуть повернулся к Тае и постучал себя пальцем по виску, марая волосы в муке: — у меня пока в голове впечатления, а не стройная схема преступления. Я. Пока. Думаю.
Ладно, ему виднее, как вести расследование.
— У тебя не будет проблем из-за Зимовского? — спросила Тая.
— Нет. В любом случае это не твои трудности.
— Попросить вмешаться Кота?
Гордей как-то странно напрягся — его в Тайный приказ, основанный во время войны нынешним императором, пристроил как раз Кошкин. Как и Тая, Гордей не знал, куда податься после войны — армия избавилась от него, как от многих других офицеров, словно они были ненужной пеной в кипящем котле нового мира. Его война прожевала и выплюнула за ненадобностью, оставляя в качестве утешения чин и награды. Ни дома, ни семьи у Гордея не осталось — все забрала война.
— Нет, спасибо, но не надо, — все же выдавил из себя Гордей. — Справлюсь.
Тая пожала плечами — это не её проблемы. Гордей знает, что делает. Она
