Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

Везде и всюду первым делом убедись.

Монза сидела тихо, говорила не больше чем требовалось, а ела меньше, держа нож ноющей рукой в перчатке с тем же успехом, что безрукая. Она решила остаться в стороне, тут, во главе стола. Генерал должен держаться на расстоянии от солдат, наниматель от работников, а скрывающаяся женщина от каждого, если у неё есть хоть капля здравого смысла. Ей это было не сложно. Она годами держалась на расстоянии, оставляя Бенну говорить, и смеяться, и нравится людям. Командир не может позволить себе нравиться. Особенно женщина. Трясучка продолжал бегло переводить взгляд со стола на неё, а она продолжала не встречаться с ним глазами. В Вестпорте она дала событиям пойти вскользь, показала себя слабой. Нельзя позволять такое снова.

— Кажется, вы двое прекрасно знакомы, — теперь говорил Трясучка, водя глазами между ней и Коской. — Старые друзья, так что ли?

— Скорее, семья! — Старый наёмник помотал вилкой — вполне размашисто, чтобы выколоть чей-нибудь глаз. — Мы сражались плечом к плечу будучи благородными членами Тысячи Мечей, самой знаменитой бригады наёмников на Земном Круге! — Монза сердито покосиласьна него. Его проклятые старые россказни возвращали обратно совершенные поступки и принятые решения — те, которые она скорее оставила бы в прошлом. — Мы прошли с боями всю Стирию и обратно, пока генерал-капитаном был Сазайн. Вот были денёчки для наёмников! Перед тем, как ситуация начала становиться… сложной.

Витари фыркнула. — В смысле — кровавой.

— Одно и тоже можно назвать по разному. В те времена народ был богаче, и напугать их гораздо легче, и пониже стояли стены. Потом Сазайн схватил в руку стрелу, потом потерял руку, потом умер, а меня выбрали в кресло генерал-капитана. — Коска потыкал жаркое. — Похоронив старого волка, я обнаружил, что в сражениях слишком перетруждаешься, а я, как и большинство знатных мужей, желал трудиться как можно меньше. — Он криво усмехнулся Монзе. — Поэтому мы разделили бригаду надвое.

— Ты разделил бригаду надвое.

— Я взял половину, а Монцкарро с братом Бенной взяли другую, и мы пустили слух, что распались. Мы нанимались на разные стороны каждой распри, которую только могли найти — а мы полно их находили — и… притворялись, что дерёмся.

— Притворялись? — пробормотал Трясучка.

Дрожащие нож и вилка Коски столкнулись на весу друг с другом. — Мы маневрировали неделями, обирая в это время земли начисто, иногда разыгрывая безвредные стычки для показухи, затем в конце каждого сезона уходили, здорово обогатившись, вдобавок без единого покойника. Ну, может кого-то уносила болезнь. По всем же статьям так же доходно, как если б мы всерьёз занимались делом. Мы даже устроили пару поддельных битв, так ведь?

— Устроили.

— До тех пор пока Монза не заключила договор с великим герцогом Орсо и не решила, что хватит с неё поддельных битв. Пока она не решила устроить полноценную атаку, заострив мечи и по настоящему ими размахивая. Пока ты не решила разнообразить жизнь, да, Монза? Жаль только, что ты не сказала, что мы больше не играем. Я бы хоть смог в тот день предупредить парней и спасти несколько жизней.

— Парней. — Огрызнулась она. — Давай не будем притворяться, что тебе хоть раз была не пофигу чья-то жизнь, кроме своей.

— Были и те, что я ценил выше. Хотя и ничего с того не имел, равно как и они сами. — Коска не сводил с Монзы воспалённых глаз. — Кто из твоих пошёл против тебя? Верный Карпи, да? Не такой уж и верный в итоге, а?

— Он был настолько верен, что лучше нелья и пожелать. Ровно до тех пор, пока не пырнул меня ножом.

— А теперь, очевидно, он занял кресло генерал-капитана?

— Слыхала, он умудрился втиснуть туда свою жирную жопу.

— Прямо как ты после меня засунула туда свою тощую. Но он бы не смог ничего занять без одобрения кое-кого из остальных капитанов, правда? Тех славных ребят. Мразь Эндике. Пиявка-переросток Сезария. Лыбящийся глист Виктус. Эти трое жадных свиней остались тебе верны?

— Их рыла по прежнему торчат в корыте. Все они меня предали, уверена, точно также, как предали тебя. Ты не открыл мне глаза.

— Никто в итоге тебе не благодарен. Ни за победы, что ты им приносишь. Ни за деньги, что ты им зарабатываешь. Им скучно. И едва они унюхают чего-то лучшего…

Монза потеряла терпение. Командир не может позволить себе выглядеть мягким. Особенно женщина. — Для такого специалиста по людям, диво дивное, что ты заканчиваешь дни пьяницей без гроша и без друзей, а Коска? Не прибедняйся, что я не давала тебе тысячу шансов. Ты всех их растратил, как растратил и всё остальное. Меня интересует лишь один вопрос — ты и этот намерен пустить псу под хвост? Сможешь, блядь, меня слушаться? Или тебе нравится быть моим врагом?

Коска только печально улыбнулся. — При нашей работе, враги — то чем гордятся. Если опыт чему-то и научил нас двоих, так только тому что те, за кем надо смотреть в оба — это друзья. Поздравляю повара. — Он бросил вилку в миску, встал и побрёл с кухни, практически по прямой. Монза хмуро оглядела угрюмые лица оставшихся за столом. Никогда не бойся врагов, писал Вертурио, но друзей — всегда.

Нехорошие люди

По пещере склада гуляли сквозняки, холодный свет находил в ставнях щёлки и проводил яркие полосы по пыльным доскам, по пустым, наваленным в углу ящикам, по ветхому столу посередине. Трясучка рухнул в плетёное кресло у стола, чувствуя, как рукоять врученного Монзой кинжала вдавилась в его икру. Острое напоминание о том, для чего его наняли. Жизнь пошла более опасным и тёмным путём, чем путь домой на Север. Насколько он шёл к тому, чтобы стать лучше, настолько его относило в обратном направлении, и с каждым днём всё быстрее.

Так какого ж рожна он до сих пор был здесь? Потому что хотел Монзу? Надо признать. И от её холодности к нему после Вестпорта, хотел ещё сильнее. Потому что он хотел её деньги? И это тоже. Деньги — охеренная вещь, чтобы всякого понакупить. Потому что ему нужна работа? Да, нужна. Потому что у него ладится работа? Да, ладится.

Потому что ему нравится работа?

Трясучка нахмурился. Некоторые люди не созданы для добрых дел, и он начинал задумываться, не один ли он из них. С каждым днём у него оставалось всё меньше и меньше уверенности, что быть хорошим человеком стоит всех затрачиваемых усилий. Хлопнувшая дверь выдернула его из раздумий, и Коска спустился по скрипящим деревянным ступеням из комнаты где они спали, медленно почёсывая шлепок красной сыпи на шее.

— Утро доброе.

Старый наёмник зевнул. — Вроде бы оно. Мне тяжело припомнить последнее из них, что я видел. Красивая рубашка.