Джо Аберкромби - Полмира

Они спали на полу в одной осыпающейся комнате. Это не казалось удивительным, когда они сюда заселялись — в конце концов, они месяцами спали вплотную друг с другом. Только теперь он лежал и не спал половину липкой и жаркой ночи, думая о том, как она близко. Слушая бесконечные звуки города и пытаясь выделить ее медленное дыхание. Думая, как просто было бы протянуть руку и дотронуться до нее…

Он понял, что снова искоса смотрел на ее задницу и заставил себя опустить взгляд в пол.

— Боги, — беззвучно сказал он, но и понятия не имел, к какому из них обращаться за помощью с такой проблемой.

— Что ж, я чрезвычайно рад, что хоть кто-то побеждает, — бросил Ярви.

— Во дворце удачи не было? — прохрипел Бренд, все еще стоявший наклонившись и отчаянно пытаясь найти, чем отвлечься.

— Удачи во дворце нет совсем, — сказал Ральф.

— Еще один день потрачен впустую. — Ярви плюхнулся на скамейку, опустив плечи. — Нам повезет, если мы получим шанс быть еще раз униженными герцогом Микедасом, не говоря уже о его племяннице.

— Я думала, вы не верите в удачу? — спросила Колючка.

— Прямо сейчас я опустился до надежды в то, что она верит в меня.

Похоже, Отец Ярви был в замешательстве, и Бренд никогда прежде не видел его таким. Даже когда они сражались с Конным Народом, он, казалось, всегда был уверен в том, что надо делать. Теперь Бренд размышлял, была ли это маска, которую министр создал сам. Маска, которая начала трескаться. В первый раз он болезненно осознал, что Ярви был всего на несколько лет старше него самого, и ему предстояло нести на себе всю судьбу Гетланда, и у него для этого была лишь одна рука.

— Интересно, чем сейчас занимаются в Торлби? — задумчиво прошептал Колл, тряся ушибленной ногой.

— Подходит время урожая, полагаю, — сказал Досдувой, который закатал рубашку, чтобы проверить свои синяки.

— Поля золотые от качающегося ячменя, — сказала Скифр.

— Множество торговцев направляются на рынки. — Сафрит потеребила купеческие гирьки на своей шее. — Доки кишат кораблями. Делаются деньги.

— Если только урожай не сожжен во время набегов ванстеров, — бросил Ярви. — А торговцев не задержала в Скекенхаусе Праматерь Вексен. Тогда на полях лишь черная солома и в доках пусто. Сейчас она возможно поднимает нижеземцев. И инглингов со Светлым Иллингом во главе. Тысячи их маршируют на Гетланд.

Бренд сглотнул, думая о Рин в хрупкой маленькой лачуге перед стенами Торлби.

— Вы так думаете?

— Нет. Еще нет. Но быть может скоро. Время уходит, а я не делаю ничего. Всегда есть способ. — Министр уставился на землю, здоровые пальцы ковыряли ноготь на скрюченной руке. — Полвойны ведется словами, и словами достигается победа. Правильными словами правильным людям. Но у меня нет ни того ни другого.

— Все наладится, — пробормотал Бренд, желая помочь, но не имея понятия, что он мог бы сделать.

— Хотел бы я знать как. — Ярви закрыл бледное лицо руками, больная выглядела как скрюченная игрушка рядом со здоровой. — Нам нужно чертово чудо.

И раздался стук в дверь.

Скифр приподняла бровь.

— Есть ли шанс, что мы ждем посетителей?

— Вряд ли у нас избыток друзей в этом городе, — сказала Колючка.

— Вряд ли у тебя хоть где-то избыток друзей, — сказал Бренд.

— Может, Мать Скаер послала дружелюбную компанию, — сказал Ярви.

— Оружие, — прорычал Ральф. Он бросил Колючке ее меч, и она схватила его в воздухе.

— Ради Бога, я буду рад сразиться с кем угодно, — сказал Досдувой, сжимая копье, — кроме нее.

Бренд обнажил меч, который принадлежал Одде, сталь устрашающе блеснула после тренировочного меча. По крайней мере, страх решил проблему в его штанах.

Дверь затряслась от ударов, а это была прочная дверь.

Колл подкрался к ней и встал на цыпочки, чтобы посмотреть через глазок.

— Это женщина, — прошипел он. — Выглядит богатой.

— Одна? — спросил Ярви.

— Да, я одна, — из-за двери донесся приглушенный голос. — И я друг.

— Это как раз то, что сказал бы враг, — сказала Колючка.

— Или друг, — сказал Бренд.

— Видят боги, он бы нам пригодился, — сказал Ральф, но все равно наставил стрелу на свой черный лук.

— Открывай, — сказал Ярви.

Колл отдернул задвижку, словно она могла его обжечь, и отпрыгнул прочь, с ножом наготове в каждой руке. Бренд скрючился за щитом, ожидая, что сейчас под аркой со свистом полетят стрелы.

Вместо этого дверь медленно со скрипом открылась, и в щель показалось лицо. Женское лицо, темнокожее и темноглазое, с черными завитыми волосами, которые удерживали заколки с драгоценными камнями. На верхней губе у нее был шрам, в щель от которого, когда она улыбалась, был виден белый зуб.

— Тук-тук, — сказала она, проскальзывая внутрь и закрывая за собой дверь. На ней была длинная куртка из прекрасного белого льна, на шее висела золотая цепочка, каждое звено которой было в форме глаза. Она приподняла бровь на всю заточенную сталь и медленно подняла руки. — О, я сдаюсь.

Ральф громко крикнул, отбросил свой лук наземь, кинулся к женщине и сгреб ее в свои огромные объятья.

— Сумаэль! — сказал он, крепко ее сжимая. — Боги, как я по тебе соскучился!

— А я по тебе, Ральф, старый ублюдок, — с хрипом ответила она, хлопая его по спине, а затем застонав, когда он поднял ее. — Подозрения закрались, когда я услышала, что причалил корабль под названием «Южный Ветер». Отличное название, кстати.

— Оно напоминает нам, откуда мы, — сказал Ярви, потирая здоровой рукой свою шею.

— Отец Ярви, — сказала Сумаэль, высвобождаясь из объятий кормчего. — Посмотри-ка на себя. Потерялся в море и отчаянно нуждаешься в ком-то, кто проложит курс.

— Некоторые вещи не меняются, — сказал он. — Ты выглядишь… процветающе.

— Ты выглядишь ужасно.

— Некоторые вещи не меняются.

— Неужели не обнимемся?

Он фыркнул, едва ли не всплакнул.

— Я боялся, что могу и не отпустить.

Она подошла, и они смотрели в глаза друг другу.

— Я пожалуй рискну. — Она обняла его руками, и встала на цыпочки, чтобы плотно к нему прижаться. Он положил голову ей на плечо, и на его сухопарых щеках блеснули слезы.

Бренд уставился на Колючку, и она в ответ пожала плечами.

— Думаю, теперь мы знаем, кто такая Сумаэль.

— Так значит, это посольство Гетланда? — Сумаэль ткнула кусок покрытой плесенью штукатурки, он упал со стены и рассыпался по пыльным доскам. — У тебя глаз наметан на выгодные сделки.

— Я сын своей матери, — сказал Ярви. — Даже если она мне больше не мать. — В осыпающемся зале, где они ели, могло поместиться человек сорок, но большая часть команды сейчас ушла по своим делам, и теперь здесь гуляло гулкое эхо. — Чем ты тут занимаешься, Сумаэль?