Корзина желаний (СИ) - Смирнов Андрей Владимирович

Тьма как будто накапливалась в комнате на протяжении своего ритуала и, не смотря на расположенную поблизости от стола жаровню, все больше скрывала мертвое, но еще теплое тело, лежащее на столе. Затем Вийон осознал, что помимо него и Мастера, в комнате находится что-то еще. Кто-то еще. Бесформенная темнота поднималась над столом – расплывчатая дымная клякса с окровавленным крысиным черепом в верхней его части. Чудовище повернулось – Вийон ощутил, что оно ясно его видит и желает напасть, со всей своей безграничной злобой и яростью – но песнопение Крысиного Мастера заставило тварь обратить внимание на хозяина дома. Крысы были недобрыми существами, порожденными силой одного из Темных Князей, но у зла есть своя иерархия, а обыкновенные крысы, населявшие мир людей, мало чем отличались от всех остальных животных и птиц. Для того, чтобы воззвать к корням, питающим их, требовалось приложить определенные усилия. Создав «крысиного волка», Мастер заменил природное зло большим, а подвергнув «крысиного волка» мучительной смерти – призвал зло еще большее. Вийон с ужасом подумал о том, что случится, если человек в маске не сумеет совладать с тем, что он призвал – не было сомнений, что демон в этом случае сожрет их обоих. Но Мастер уже не в первый раз проделывал эту процедуру – во всяком случае, сопровождаемые пением указания показались демону достаточно весомыми, он больше уже не обращал внимание на Вийона, будто вовсе забыв о нем. Затем дымное облако будто бы смыл порыв ветра, а Вийон ощутил направление, невидимую нору, по которой стремительно летел демон. На другом конце «норы» находилась комната с несколькими людьми, и еще одна – комнаты будто бы накладывались друг на друга. Демон выбрал одну, вторая потускнела, но не исчезла совершенно, и было ясно, что он займется ею сразу же, как только завершит свои дела в первой. Он напал на людей в комнате, стал их кусать, бросаться на лицо, вгрызаться в их внутренности. Люди бросились врассыпную, но не могли открыть двери, и черные окна в их доме сделались непроницаемыми для проникновения… с криками они пытались спастись, но выпущенная Крысиным Мастером тварь преследовала их повсюду.

Вийон больше не мог этого видеть. Когда крысиный демон вцепился в лицо ребенку, он нарушил оцепенение сна, закричал, зашевелил руками и ногами – и в конце концов, вскочил на ноги. Он все еще был в сарае Бейза, на куче хвороста, в окружении недоделанных и непроданных корзин. Все было тихо, никаких чудовищ, омерзительных ритуалов и кричащих детей. Пот тек с Вийона градом. Остаток ночи он просидел на груде веток, боясь сомкнуть глаза.

[1] На нарейяне, наиболее распространенном языке Алмазных Княжеств, слово «нарей» означало человека вообще, а также указывало на представителя доминирующей в этом регионе национальности. Жители иных стран называли «нареями» всех обитателей Алмазных Княжеств без разбора.

Глава 3

Следующим утром четыре корзинщика, как обычно, с самого утра принялись за работу. Ближе к полудню Огис и Майрын ушли на рынок, а Вийон и Флеб остались делать корзины, которые будут продавать завтра.

– Ты плохо сделал, посоветовав торговцу обратиться к Крысиному Мастеру, – посмотрев на товарища, Вийон осуждающе покачал головой. – Что у него украли? Деньги? Эти воры – такие же люди, как мы с тобой, им нечего есть, а нарей богат. Ты подумал о том, что с ними сделает Крысиный Мастер? Это не стоит того, что они украли…

Флеб пренебрежительно отмахнулся.

– Не мне об этом судить, и дела Куона и Мастера с этими воришками – это их дела, а не мои. Разве я заставлял нарея платить Мастеру? А Мастера – делать то, что он делает? Я помог чужеземцу лишь тем, что дал ему выбор.

– Пусть воров искала бы стража, а не Крысиный Мастер, – произнеся эти слова, Вийон неприятно поразился тому, как фальшиво они прозвучали.

Флеб рассмеялся.

– Стража? Она не стала шевелить и пальцем, узнав, что Куона ограбили во время, о благоприятности или неблагоприятности которого ему ничего не было известно. Ты сам прекрасно знаешь, как они поступают в таких случаях.

Вийон, скрепя сердце, был вынужден согласиться со справедливостью того, что говорил его молодой товарищ. Потерявший деньги в неблагоприятный период сам виноват в своей неудаче, а тот, кто не удосужился узнать волю богов, отраженную в положении звезд, в полете птиц, виде внутренностей или в виде какого-либо иного знака – виноват вдвое. В то же время, если бы Куона ограбили в благоприятный период, стража также не стала бы долго думать, а, узнав имя того, кто сделал неверное предсказание, заявилась бы к астрологу, авгуру или хироманту, и содрала бы потерянные деньги с него – если бы только предсказатель не сумел бы доказать, что ограбление уберегло ограбленного от еще большего зла, и, таким образом, может считаться благоприятным событием. Единственное время, в которое стража могла начать расследование – это время неопределенности, когда может случится и хорошее, и дурное, но, будучи существами от природы ленивыми и жадными, стражники и тогда не стали бы шевелиться, не получив соответствующего вознаграждения. Таковы были реалии Нижнего города – здесь каждый мог рассчитывать на себя и еще, может быть, на своих соседей и родичей, но только не на закон.

Следующий час корзинщики работали молча – пока не приехал Бейз на телеге, загруженной свежими ветками. Вийон и Флеб сложили вязанки тонких прутьев в сарай, а Бейз, еще раз напомнив Вийону о том, что он уже сегодня же должен найти себе жилье, отбыл.

Плетя корзины, Вийон думал, как быть.

– Сегодня я ничего не смогу продать, – поделился он вслух своими размышления. – Значит, ничего не остается, как взять в долг, вот только у кого?

– Разве у тебя нет ни сестер, ни братьев? – Спросил Флеб. – Мне казалось, был кто-то…

– Одна сестра не живет в Дангилате – она уехала отсюда с мужем на побережье. Другая замужем за служкой в храме Солнца, но в их доме мне появляться нельзя – они там живут по строгим правилам, а гешцы – ты слышал? – издали буллу, согласно которой тот, кто пытается вызнать волю богов путем обращения к предсказателям, совершает непростительный грех, ибо, если бы боги хотели сообщить свою волю людям, они бы прямо о ней и сказали…

– Совсем с ума они там посходили, в своем Геше, – откликнулся Флеб. – Правильно сделал Лекхан, что прогнал из нашего королевства этих мракобесов.

– Прогнать-то прогнал, но для светлых жрецов гешский авторитет – все равно на высоте, пусть даже вслух об этом при властях они не скажут. Рунтар, муж моей сестры Яски, сказал, что ни помогать, ни общаться со мной не станет, пока я не покаюсь за то, что хожу к астрологам. А как я перестану? – Вийон всплеснул руками. – Тогда совсем ничего знать не буду, стану торговать в неудачное время и беду на себя навлеку.

– У тебя, кажется, был еще брат, – напомнил Флеб.

– Был, Варкин. Но я одалживался у него слишком часто, он больше не станет помогать мне. У него своя семья и дети, о которых надо думать.

– Тогда обратись к какому-нибудь ростовщику. Возвращать придется больше, чем брал, но что поделать?

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Вийон. – Так я и сделаю.

Еще час он занимался корзинами, а затем, аккуратно сложив свою работу в сарай и прибрав за собой, отправился в Средний город. На углу Сытной улицы он заметил повозку с «императорской кашей» и длинной очередью, выстроившейся к ней, и поспешно занял место, ибо со вчерашнего дня ничего не ел. «Императорскую кашу», самую простую и дешевую, варили и раздавали в Нижнем городе бесплатно, ибо власти города справедливо полагали, что лучше дать бедняку немного еды, чем ждать, пока этот бедняк убьет кого-нибудь или ограбит, чтобы прокормиться. Привозя большие чаны с горячей кашей на какую-нибудь оживленную улицу, работники обычно кричали, что это дар сострадательного императора своим подданным, но иногда богачи и сановники, желая получить народную поддержку, также повозки с кашей, похлебкой или хлебом, и тогда прославляли уже их.