Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас
— Правильно, Тая. Феромоны.
— И как ты догадался?
Метелица удивленно посмотрел на неё:
— Ты же мне сама сказала.
— Я? Я только сейчас сообразила.
— Ты сказала, что Зимовский — бабуин в брачный период. Оставалось одно — убедиться, что он оборотень. Информация-то засекреченная.
Откинувшись на скамейку, Тая прикрыла глаза, нежась на вечернем, клонящемся к горизонту солнце. Сердце заполошно билось в груди. Это оно от переизбытка любви к осени и городу. Вот как можно любить городок до одури, до плача во сне, когда вспоминались его улочки, и его же бояться — тоже до одури. Завтра она уедет отсюда навсегда, но это солнце, эти золотые березы, этот свежий сосновый аромат из леса будут снова и снова приходить во снах, тревожа душу в чужой, забитой людьми, провонявшей бензином столице. Все могло быть иначе, если бы не жертвоприношение для Зимовского.
— Скунсик, ты меня слышишь?
Тае было слишком хорошо, чтобы ругаться. Она лишь прошептала:
— Ты обещал так меня не называть, Гордей.
Эх, еще бы дождь застать. Робкий, вечерний сентябрьский дождь, когда пахнет влагой и листьями, когда гуляешь по блестящему от воды асфальту, не боясь промочить ног, когда желтый свет фонарей отражается в лужах, а городок сияет в сумерках, как россыпь драгоценных камней, когда хочется кричать от счастья. Когда ждешь любовь. Когда от мира ограждает зонт и тихая завеса дождя.
— Но, согласись, как я угадал с твоим прозвищем. Зимовский сказал, что чувствовал тебя, даже когда ты была на свиноферме — это одиннадцать километров по прямой, Тая.
— Он просто самец павлиноглазки.
Метелица поправил её:
— Это ты оказалась такая ароматная.
Она приоткрыла глаз и скосила его на Метелицу:
— Вот дать бы тебе по шее за такое, ваше превосходительство…
— Дай, — покладисто согласился Гордей и даже шею подставил. Вот же… На Метелицу злиться не получалось. Тая лишь взъерошила его короткие, все еще мокрые волосы:
— Живи… И все равно… Чушь какая-то с феромонами… Ладно, подсунуть мне косметику с феромонами легко: мыло, шампунь, крем какой-нибудь. Ладно, обувь или одежду, обрызганную феромонами — я кое-что покупала перед поездкой, а нюх у меня не очень. Я не Зимовский… Ладно, отслеживая новости в Змеегорске, можно понять, что я рано или поздно приеду сюда: не в гости к деду, так на похороны, не на похороны, так на оформление наследства. Но… Тут же поселок магмодов! Откуда у кого-то была дикая уверенность, что за мной не будет гоняться полпоселка? Пусть один-два-три магмода, но всяко были бы совпадения со второй ипостасью Зимовского. Да меня бы с феромонами на части разорвали «ухажеры». Или Зимовского. Феромоны же не только инстинкт размножения подхлестывают, а еще и агрессию. Или…
Тая открыла глаза и выпрямилась, разглядывая задумчивого Метелицу — тот сверлил взглядом дырку в асфальте. Или он заметил иней, струящийся от Таи?
— Или на это и был расчет, Гордей? Смерть Зимовского в неравном бою за меня. Бр-р-р… Еще и магмодам бы жизнь подпортили, ломая их репутацию навсегда, а тут их и так не любят. Скандал бы был…
Метелица пояснил:
— У Зимовского крайне редкая ипостась. Тут наш феромонщик ничем не рисковал.
Она вновь откинулась назад — Метелица в этот раз успел подсунуть свою руку и притянул Таю к себе, согревая. Ей сейчас уже не хватало солнечного тепла, чтобы быть живой.
— Спасибо… — пробормотала она ему куда-то в шею. Гордей был теплый, как растопленная по утру печка.
— Грейся, Снегурочка. Надеюсь, этим прозвищем я тебя не обижаю? Или это обидно?
Она скривилась, закрывая глаза:
— Это просто больно. Я же не вернулась из леса. Меня оттуда забрали. И мне туда идти обратно. Или Зимовского лесу выдать? Пусть отрабатывает полученную жизнь.
Она вздрогнула, снова вспоминая ту ночь.
— Покажешь?
Тая подавилась воздухом:
— Техносонный контроль, и… Когда?
— Можно сегодня, — осторожно предложил Гордей. — Мне очень надо. Извини. Я распорядился поднять твое дело о жертвоприношении, но я бы хотел сам все увидеть.
— Да поняла я, — сдалась Тая. — Сегодня, так сегодня. Давай лучше о Зимовском. Он отказался от обследования?
Рука Метелицы, обнимавшая Таю, была тяжелая, но отчаянно нужная — Тая себя как в норке чувствовала, в которую никакой хищник не сунется. Метелица любого хищника поймает и заставит сожалеть.
— Он прошел полиграф. Согласно ему он абсолютно чист перед законом — даже завидно стало. Мог бы хоть разок солгать, но нет.
— Мне тоже стало завидно, но я помню, как Зимовский лежал в защитном круге.
— Его легкое прохождение полиграфа может быть следствием его второй ипостаси. — Иногда Гордей говорил канцеляритом. — Давить на него с чтением воспоминаний я не имею права.
Тая фыркнула:
— Вот же уникальная снежинка. Хр… — Ей снова вспомнилась запись дедовой рукой о том, что из леса она не вернется, еще и Зимовского угробит. — Ладно, я больше не ругаюсь. То есть кто-то знал, что мне грозит преследованием только Зимовский. И зачем? Хотя нет, понимаю. Гоняющийся в сексуальном раже за нечистью тайный советник — не то, что можно спустить на тормозах, тем более во время визита императрицы.
Метелица хохотнул — ему смешно. Он волкодлак, у него такого не бывает. Магмоды в таком случае берут отпуск, и только уникальная снежинка Зимовский гоняется с видом «я тебя убью!», проявляя чудеса заботы и истово веря в свою выдержку. Вот же самомнение у мужика! Даже завидно.
— И кто же у нас Зимовский? Хотя не говори… Сама поняла.
Давно надо было сложить два плюс два. Даша же на блюдечке принесла секрет второй ипостаси Зимовского. Дефект межжелудочковой перегородки. Точнее нарушение оборота — трехкамерное сердце.
Если вспомнить все остальное: почти отсутствующий запах — Тая только хвою и учуяла, но это скорее аромат освежителя в машине, инфракрасное зрение и предмет зависти Метелицы — «двойной комплект», то становится ясно, кто же такой Зимовский.
— Змей, — убежденно сказала Тая. — Зимовский змей. Насколько мне известно, никому так и не удалось осуществить модификации в змею, даже в анаконду, а та относительно большая. Значит, он нечисть, и у него это природное. Забавно, никогда об этом не слышала.
Метелица только напомнил очевидное:
— Это Зимовские. Они могут себе позволить такое — заткнуть все рты.
— Ага. И нас с тобой тоже того… Заткнут?
— Я не позволю.
Метелица даже
