Алексей Корепанов - Вино Асканты

Они спустились по одним скрипучим ступеням, потом поднялись по другим, и очутились перед темным квадратным проемом в стене. По обеим сторонам проема стояли длинные скамейки.

– Сейчас будет светло, – пообещал Фай и скрылся в темноте.

Грон незамедлительно последовал за ним и оказался возле невысокого деревянного барьера. Карлик торопливо зажигал факелы, передвигаясь вдоль стены, и шарканье его ног было хорошо слышно в гулком пустом пространстве.

– О, тут целое озеро! – восхищенно сказала Рения, облокотившись о барьер.

Каменные стены просторного круглого зала плавно переходили в высокий куполообразный потолок, теряющийся в темноте. Барьер кольцом замыкался вокруг большого бассейна, прерываясь в нескольких местах пологими лестницами, ведущими в спокойную прозрачную воду. Пламя факелов высвечивало ровное дно, выложенное белыми плитками. Посредине бассейна возвышалась каменная чаша, наполненная темной густой жидкостью. Грон ощутил слабый освежающий запах локнийской натирки, который нельзя спутать ни с каким другим, и изумленно покачал головой. Локнийскую натирку привозили в Искалор издалека, из-за самой Земи-реки, и на больших торгах за один кувшин отдавали, случалось, не только три четверти меры, но еще и сорочку или сапоги в придачу. Натирка, правда, того стоила. А тут была целая огромная чаша!

– Сначала ты, – сказал он Рении, когда Фай вернулся, обойдя по кругу весь бассейн. – А я с хозяином пока посижу там, на лавке. А потом ты с ним посидишь.

– Но я бы пока принес ужин, – возразил было карлик, но Грон властно поднял руку.

– Мы не спешим. Будет так, как я сказал.

– Делай как хочешь, – покорно вздохнул Фай.

Вволю наплававшись в теплой воде, смыв с помощью локнийской натирки пыль и пот, сняв сонливость и усталость, освежившиеся и бодрые Грон и Рения вместе с Фаем покинули бассейн и направились назад. Потом карлик под присмотром Грона сходил за провизией.

Вольный боец мысленно застонал при виде того, что появилось на столе. Там было нарезанное большими ломтями мясо, остро и аппетитно пахнущая зелень, холодные, но от этого не менее привлекательные слоистые пышные лепешки, сочные куски рыбы, переложенные поджаренными кругляшками, золотистая прозрачная икра… Отведав глазами все эти яства, он вздохнул и сказал Рении:

– Пойдем с нами.

– Куда? – одновременно спросили карлик и девушка, карлик с испугом, а девушка с недоумением; она не отрывала взгляда от заставленного едой стола.

– Проводим хозяина в его спальню. – Грон повернулся к Фаю. – Мы поужинаем сами, а тебя я на всякий случай запру до утра. Давай ключ и не обижайся – мне просто приходится быть недоверчивым. А я хочу спать спокойно.

Карлик молча заморгал, открыл рот, собираясь что-то сказать, но не сказал, а тяжело заковылял к выходу.

– Идем, идем, Рения, – поторопил Грон девушку, задержавшуюся у стола.

– Не сомневайся, без ужина не останемся.

Под ужином он, к собственному сожалению, подразумевал всего лишь остатки провизии из дорожной сумы.

Комната Фая находилась за изгибом коридора и не отличалась особым убранством. В ней находились узкая кровать, низкий столик и табурет, и полки с широкобокими кувшинами вдоль затянутой гобеленом стены. На полу лежали потертые звериные шкуры со свалявшимся черным мехом. Зарешеченное окно выходило в темный двор.

– Дай ключи, – напомнил Грон, показывая на связку, которую карлик не выпускал из рук. – Какой из них?

Фай молча перебрал звякающие ключи, выбрал нужный и протянул связку вольному бойцу.

– Не обижайся, – повторил Грон. – Утром я тебя открою. Тогда и поблагодарю за ночлег.

Карлик исподлобья взглянул на него и пробормотал:

– Ни от кого не дождешься благодарности. Никогда…

– Ну-ну, не бурчи, – сказал вольный боец, вставляя ключ в замочную скважину. – Нам с Ренией обязательно нужно вернуться, предстоит слишком много дел. Если хочешь – можем взять и тебя.

Карлик вздрогнул, ожесточенно потер трясущиеся щеки и поднес руку к горлу. И вдруг тихо, с бульканьем, засмеялся и тут же оборвал смех.

– Фай надеется, что скоро сам сможет отправиться туда, куда ему захочется.

Эти слова были сказаны тоном, настолько не вязавшимся с обликом и всем поведением карлика, что Грон некоторое время удивленно рассматривал неподвижного уродца.

– Как знаешь, – наконец сказал он, вышел в коридор, где ждала его Рения, и повернул ключ, оставив Фая взаперти.

7

Ночная Сестра светила в окно, и тени от решетки косыми клетками расчерчивали пол. Комната была переполнена тишиной, комната словно погрузилась на дно неподвижного ночного омута, поглотившего все звуки. И не слышно было, как дышит Рения.

Вольный боец кашлянул, поправил подушку, повернулся к гобелену, освещенному ночным светилом. Самое время было уснуть, отдохнуть перед возвращением к Снежным Горам, но сон почему-то не шел, сон заблудился где-то среди звезд, сон бродил по безмолвному лесу, слепо тычась в деревья и кусты, и никак не мог отыскать дорогу к одинокому угрюмому замку…

Вместо роскошного ужина, ожидающего на столе, Грон извлек из сумы хлеб и последний кусок сыра, протянул Рении флягу с остатками цветочного вина. Потом погасил факелы и пожелал девушке хорошего отдыха. Разделся и устроился на диване, укрывшись обнаруженным среди подушек тонким покрывалом.

Но уснуть никак не удавалось. Вольный боец вслушивался, вслушивался, вслушивался в тишину, пытаясь различить дыхание девушки, а перед глазами упорно стоял и никак не желал исчезнуть образ Рении, лежащей на широкой кровати и ждущей… Нежные плечи… Податливые губы… Шелковистая восхитительная кожа…

Он, стиснув зубы, лег на живот, уткнулся лицом в подушку, задыхаясь, дрожа от бешеных толчков бурлящей крови. Попытался немедленно отогнать от себя будоражащее видение, но попытка не удалась.

«Надо встать, – лихорадочно думал Грон. – Встать, выйти отсюда, прыгнуть в бассейн и плавать до полного изнеможения…»

И вдруг сквозь густой слой тишины пробился к нему далекий, еле слышный шепот:

– Милый… иди ко мне… Иди ко мне, Гронгард…

Он не поверил в этот шепот, он сказал себе, что это просто шумит взбудораженная кровь, а сам уже рывком поднял голову, вглядываясь в пронизанный светом Ночной Сестры полумрак в дальнем конце комнаты. Высокая кровать казалась белым облаком, спорхнувшим с небесных высот.

– Иди ко мне, Гронгард…

Девушка, приподнявшись, манила его обнаженной рукой и шептала, шептала…

…И были ураган и долгий полет, провалы и воспарения, полное исчезновение, отчаянный рывок к поверхности и новое исчезновение… В ласках они учились друг у друга, теряли и вновь находили друг друга, помогали друг другу, погружались и возносились, не расплетая объятий. Ночной свет струился над их гибкими горячими телами, над их единым телом, нежные и страстным, страстным и нежным, познающим самое себя под тихую музыку звезд. И все повторялось и повторялось, до исступления, безумства и окончательного сладостно-опустошающего полного растворения…