Алексей Корепанов - Вино Асканты

Грон быстро подошел к суме, резко перевернул, вытряхнул содержимое на пол. Опять присел перед карликом, горячо сказал, глядя в его печальные глаза:

– Фай, могу поклясться самой страшной клятвой, какой только ты захочешь; я и Рения поклянемся вместе. Поверь, у нас нет вина Асканты. И вообще нет никакого напитка счастья, а есть напиток забвения. Он навевает прекрасные сны, но не может изменить жизнь человеческую; напротив, он ведет к смерти. Такой напиток никому не нужен, Фай, и его у нас нет. Вот здесь, в этой комнате, вся наша одежда, все, что мы имеем, – ты можешь проверить сам.

– Неправда, – прошептал карлик и поводил пальцем перед лицом Грона. – Неправда, этого не может быть. Не может быть!..

– Это правда, Фай, – с грустью сказал вольный боец. – Клянусь, это правда. Отцом своим клянусь.

– Это правда, – подтвердила Рения.

«Зачем Асканта прилетела сюда, зачем взяла с собой это вино? – подумал Грон, глядя на окаменевшее лицо Фая; даже щеки карлика перестали трястись, а глаза превратились в узкие щели, утонув в складках кожи. – Кто и где придумал этот напиток, рождающий ложь? Неужели она хотела создать мир грез, стать владычицей счастливых, господствовать в стране обмана, даруя своим подданным ложное счастье?.. Кто она, Асканта?..»

– Я действительно нашел вино Асканты, – сказал Грон. – Я знал заклинание. Невидимая стена исчезла, белый шар растворился, и я забрал сосуд с напитком…

– Где, где он? – выкрикнул карлик, блеснув глазами.

– Выслушай меня, Фай. Я забрал сосуд и попробовал напиток. Тот самый, что называют вином Асканты. Поверь, я увидел всего лишь сон. Приятный сон, в котором сбылось то, о чем я думал. Но всего лишь сон, который мог кончиться смертью, если бы Рения не привела меня в чувство. Во сне вернулся Вальнур Рай, ожил Колдун, ожил мой конь, но на деле-то ничего не изменилось, Фай. – Он помолчал. – Покажи ее. Отведи нас к ней.

Карлик долго оставался неподвижным, и в тишине было слышно только его хриплое дыхание. Наконец он поднял голову, с усмешкой обвел глазами вольного бойца и девушку и сказал бесцветным голосом:

– Мне все понятно. Каждый думает только о себе. Никто не думает о других, никому нет дела до других. Никому ни до кого нет никакого дела…

– О чем ты, Фай? – Грон отошел к дивану и начал натягивать сапоги.

– Все о том же… Вы ведь выпили вино Асканты. – Карлик обвиняюще поднял руку, и Рения, которая тоже направилась одеваться, остановилась и огорченно посмотрела на него. – Выпили его сами, потому что вам нет никакого дела до других. И с Крутом вы расправились, чтобы не делиться с ним. Впрочем, точно так же и он, если бы сумел, расправился с вами.

– Ты ошибаешься, Фай, – возразил Грон, но карлик не слушал его.

– Выпили сами, – опустошенно повторил он и медленно поднялся, подобрав подсвечник с оплывшей свечой. – Отдай мне ключи. Я покажу вам ее, вы увидите ту, что исполнила ваши желания. Ведь это ее вино уберегло вас этой ночью от смерти, не так ли?

Грон молча протянул карлику связку ключей. Возражать было бесполезно. Карлик был несчастен, карлик потерял последнюю надежду и никогда уже не поверит, что надежда его была несбыточной.

В полном молчании они вновь пустились в путь по длинным темным коридорам. Повороты, низкие арки, узкие лестницы, ведущие вниз, в подземное чрево замка; покрытые копотью каменные стены, неожиданные струи прохладного воздуха, чуть слышно шипящего в черных дырах отдушин; большие крючья в сводчатом потолке…

Фай, не оборачиваясь, вперевалку шел первым, и его сгорбленная фигурка казалась несчастной. Рения, держась за локоть вольного бойца, осторожно ступала босыми ногами по потемневшим от времени доскам, поглядывая на гулкие провалы пустых ниш. Грон отсчитывал повороты, запоминая путь в этом лабиринте, и мысленно стараясь представить, в каком месте замка они находятся. Когда карлик остановился у перехваченной железными полосами двери с засовом и большим висячим замком, вольный боец довольно уверенно предположил, что они спустились глубоко под землю и очутились под боковой башней, расположенной слева от ворот.

– Подержи, – буркнул Фай, протягивая Грону свечу.

Выбрав нужный ключ, он с громким щелчком открыл замок, с усилием отодвинул тяжелый засов. Толкнул отворившуюся со скрежетом дверь.

– Вот она, исполнительница ваших желаний.

Стены небольшого помещения, выложенные из белого камня, искрились от света. Высокий потолок, конусообразно сужаясь, словно втягивался в широкое отверстие, которое, возможно, колодцем пронизывало всю башню до самого верха. Каменный выступ за дверью образовывал неширокую площадку, отвесно обрывающуюся в темную глубину. А неподалеку от края площадки, прямо в пустоте, ни на что не опираясь, и не подвешенный ни за какие цепи, парил светящийся ровным неярким светом прозрачный ящик, подобный большим аквариумам, в которых приезжающие в Искалор торговцы держат живую рыбу.

Но в этом ящике не было воды, и не было рыбы. Там, сложив руки на груди, лежала женщина. Приблизившись к самому краю площадки, Грон впился взглядом в звездную жительницу, которая покоилась с закрытыми глазами посреди помещения, словно вырубленного в толще горного льда. Строгое спокойное лицо с тонкими бледными губами и округлым подбородком; узкие дуги бровей, прямой нос. Лоб обрамлен слегка вьющимися темными волосами, крупные локоны прильнули к впалым щекам. Красивое женское лицо, чем-то похожее на лицо мамы… Только отчужденное, равнодушное ко всему окружающему, словно плывущее сквозь нездешний, неведомый, непрерывный сон… Странная одежда, какая-то блестящая серая ткань, облегающая узкоплечую фигуру… Тело до пояса закрыто таким же блестящим серым покрывалом, и ни единой складки, ни единой морщинки на нем, будто и не покрывало это, а туго натянутая кожа… И странный свет, струящийся ниоткуда свет, подчеркивающий полную неподвижность тела…

– Асканта… – прошептал Грон, вглядываясь, до рези в глазах вглядываясь в застывшее строгое и красивое лицо.

«Она словно спит… А вдруг она и вправду спит, сама отведав свой напиток? Спит и видит бесконечные счастливые сны…»

Фай внезапно рухнул на колени, протягивая руки к светящемуся ложу Асканты.

– Асканта, я каждый день приходил к тебе, – глухо заговорил он, – я просил тебя, но ты не выполнила мою просьбу. А теперь твоего вина больше нет, его выпили вот эти чужеземцы – и их желания исполнились… Почему ты не услышала меня, почему ты никогда не слышишь меня? Почему ты предпочла этих чужеземцев мне, ведь я ежедневно взывал к тебе, я никогда надолго не покидал тебя?.. Вот так ты отвечаешь на преданность и верность? Прошу, у-мо-ля-ю, смилуйся надо мной, дай мне хоть глоток твоего вина, хоть одну-единственную каплю!..