Тьма на кончиках пальцев - Дмитрий Швец
— Знаю. Человек в черном мундире мне все это уже говорил, — я поморщился.
— Данилин много темнит и много не договаривает. Профессия обязывает. Однако это не мое дело. Мое дело подготовить тебя к жизни герцога, так, чтобы ты смог себя защитить в случае чего. Ты не только должен уметь владеть оружием так же, как он. Ты должен быть лучше! Много лучше! Только став лучшим, ты получишь шанс сохранить себе жизнь.
Я поднял на него взгляд. Он вздохнул, кивнул, и тихо, словно сообщал мне великую тайну произнес:
— Темные вырезали всю семью Волошиных. Убили сопровождающих слуг, даже лошадей, и тех под нож пустили. Выжил только ты. Но об этом никто не знает. Но узнают, и тогда я гроша не дам за твою жизнь. Но если ты будешь меня слушаться, если ты будешь примерным учеником, то у тебя появится шанс не только выжить, но и как знать, возможно помочь своей семье. Своей настоящей семье.
— Возможно? — спросил я, он пожал плечами.
Его взгляд совершенно равнодушен, я лишь его очередной кадет, он должен меня обучить, а затем выкинуть в открытый мир. И поскольку жизнь моя, по его словам, не стоит и гроша, то и учить меня он не слишком хочет, просто выполняет приказ.
— Моя семья, тоже дело рук темных? — задал я вопрос, на который не очень хотел слышать ответ.
— Это вопрос к Данилину.
— Он молчит. Я спрашивал.
— Я тоже не отвечу. Я не знаю. Я и о тебе услышал первый раз три дня назад, и о твоем роде в целом. Но, возможно, темные замешаны в этом деле, иначе Данилина бы не было. С другой стороны, ты слишком похож на герцогского сынишку. В любом случае, мы поговорили, мне понравилось, теперь ты мой кадет, а я твой наставник. И ты будешь вынужден делать и поступать так, как я скажу ближайшие три недели. Большего времени у нас нет. И терять мы его не будем. Я вижу твое состояние, знаю, что ты не совсем здоров, но к тренировкам приступаем завтра. За три недели я из тебя богатыря не сделаю, но постоять за себя сможешь.
Я понимал, что сейчас не самое лучшее время задавать вопросы. Они вертелись на языке, они требовали, чтобы я их задал. Но понимая, что чопорная, как англичанка, любящая порядок, как немка, Светлана Юрьевна ничего не ответит, а Крестовский и вовсе пошлет меня куда подальше и говорить больше не станет, я задал тот единственный, что должен был, но задавать, который не хотел.
— И как меня зовут?
— Глеб.
— Что?
— Тебя зовут Глеб, - Светлана Юрьевна, грациозно, подняла десертную вилку, покрутила ей над тарелкой с яблоками и грушами, определилась. Зацепила самый большой кусок груши и отправила его в рот.
— Ну, да. Я — Глеб. Точнее был Глебом Сониным. А теперь, после моего внезапного исчезновения меня как зовут?
— Глеб, — кивнула она. — Тебя теперь снова зовут Глеб. Глеб Александрович Волошин.
Интересно, даже имя менять не придется. И это хорошо. Отчество другое, но с этим я смирюсь.
— Правильное решение! — кивнул Крестовский и подмигнул мне единственным глазом. Или просто моргнул.
Он встал, одобрительно похлопал меня по плечу, сжал его на прощанье и ушел.
Светлана осталась. Она стояла возле стола, спиной ко мне и что-то колдовала с испускающим пар чайником. По комнате пополз резкий запах трав, среди которых я распознал лишь лаванду.
— Пей — Светлана Юрьевна протянула мне кружку и лаванды я больше не чувствовал.
Запах был отвратительный, горький, вызывающий самые неприятные ассоциации и воспоминания.
— Что это? — я и не подумал взять кружку.
— Яд! — Светлана Юрьевна хищно улыбнулась, лицо ее потемнело, нос и подбородок вытянулись, скулы впали, кожа стала серой, волосы поседели и растрепались. Глаза стали огромными, круглыми, желтыми, заполнили собой все.
Это длилось лишь мгновенье. Я моргнул и наваждение исчезло. Передо мной все так же сидела красивая и молодая Светлана Юрьевна и мило улыбалась. И в руках ее по-прежнему было дурно пахнущая кружка.
— Глеб, — Светлана Юрьевна постаралась заглянуть мне в глаза, я не позволил, — неужели ты думаешь, что я приняла тебя в своем доме, кормлю тебя, собираюсь учить чему-то, только для того, чтобы отравить и забрать рубаху, которую сама же тебе и выдала?
Не логично, тут она права, но черт его знает, что в голову ведьме может прийти. Может она меня сейчас опоит и, как в детских сказках, на лопату и в печь. Эта мысль меня развеселила, страхи отступили.
— Что это? — спросил я, принимая горячую фарфоровую кружку с характерным узором дома купцов Иваницких. Дорогая кружечка, вот жаль будет, если после ответа мне придется ее разбить.
— Это, — Светлана небрежно поправила выпавшую из прически прядь. — Старый семейный рецепт, он позволяет быстрее заживать ранам, снимает усталость, помогает телу и разуму работать вместе и становиться сильнее и лучше. Пей, тебе сейчас он очень нужен. Пей и ложись спать, — она поднялась, посмотрела на меня, кивнула чему-то. — Ты можешь выпить его в своей комнате, — сказала она. — Но потом сразу спать! Петр Андреевич рассвета ждать не станет, поэтому выпей и ложись. И я разрешаю тебе сегодня не чистить зубы.
Она ушла. Я посидел еще несколько минут, разглядывая ветку плюща на кружке. Хотелось подумать обо всем, что произошло за последние дни. Об отце, о маме, о сестрах, о том, как я оказался здесь. О Данилине, и о том, что этот человек мог спланировать убийство одной семьи и арест другой, только чтобы... а для чего я не знал. Наткнувшись на это решил больше ни о чем не думать и последовать совету Крестовского.
Залпом осушив кружку, тоже отправился к себе. Не раздеваясь рухнул на не расправленную кровать, и оставшись один расслабился. Слезы хлынули потоком. Меня трясло, меня бросало то
