Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей киммерийца

Тут хоть весь день проведи за скачкой поперёк, от одного хребта к другому, а потом обратно — всё равно не сильно отстанешь…

— Эй, Аквилонец! Там тебе колдунов поймали!

В первый момент Конан даже не понял, что обращаются к нему. Подосадовал даже, что кто-то никчёмными воплями прервал его уединённые размышления. И потом только понял. И обернулся, не совсем уверенный, обрадовало ли его то, что теперь его называют уже не таким привычным «киммерийцем».

Впрочем — чему удивляться? В Аквилонии он прожил куда больше зим, чем на своей горной и уже почти позабытой родине.

— Помнишь, ты просил, если вдруг по дороге попадутся? Ну, вот, ребята и расстарались.

Сай скалил зубы в чёрную курчавую бороду, смотрел весело и весь словно бы пританцовывал в седле от избыточной жажды действия. Молодой жеребец под ним тоже словно бы пританцовывал, готовый в любой момент сорваться в галоп по малейшему знаку своего неугомонного седока. Конан с трудом подавил невольную усмешку — слишком уж эти два юнца были схожи, даром что один на двух ногах, а другой — на четырёх.

И соколы его — во всём под стать своему командиру. Наверняка ведь все окрестные скалы облазили, чтобы выполнить мельком высказанное пожелание.

— Наверняка какие-нибудь выжившие из ума деревенские знахари, могущие предсказать лишь смену дня и ночи? — Конан скрыл довольную усмешку под преувеличенным скепсисом. Ему нравилось подначивать образованного и утончённого главаря асгалунских разбойников — слишком уж живая и непосредственная была у того реакция.

Вот и сейчас не обманул ожиданий — взвился на дыбы, вместе со своим жеребцом, загарцевал вокруг, забегая то слева, то справа, глазами засверкал и даже словно бы ростом стал выше:

— Обижаешь, король Аквилонии! Какие знахари?! За что моих людей позоришь?! Почему думаешь, что они не могут отличить настоящего колдуна от лишённого разума горе-предсказателя, неспособного отыскать свой нос без подсказки богов?! Они три дня загоняли коней, обшарили все окрестности, добрались до самых Шартоумских рудников, но притащили лучших из лучших среди тех, кого смогли найти! Никогда у самого шустрорукого Бела не было таких помощников, клянусь его ловкими пальцами! Ай, зря так говоришь, король Аквилонии!

Конан не выдержал и расхохотался — громко, в голос, запрокидывая голову и рождая в ущельях гулкое эхо:

— Уговорил, языкастый! Твои соколы не могли притащить падаль. Ладно, веди!

Колдунов было четверо.

Один молодой и очень растерянный друид, двое малопонятных стариканов в круглых укороченных шапочках вместо уже привычных кидарисов. Их ханди были грязно жёлтого цвета, и такого же цвета треугольнички украшали чёрные войлочные шапочки. Эти двое вяло переругивались, сидя на земле — привычно так переругивались, без огонька. Из чего Конан сделал вывод, что в паре они работают давно и надоели друг другу хуже престарелых супругов.

Четвёртый стоял немного в стороне от остальных. И сразу привлекал к себе внимание.

Пожалуй, только он один из них и был достоин громкого звания колдуна — гордый и величественный, в длиннополом дорожном плаще с капюшоном, по случаю тёплого дня отброшенным на спину, с дорожной котомкой, которую он даже не потрудился снять с плеча — так и стоял, словно и не замечая её веса. Судя по осанке и одежде — странствующий маг не из последних, привычный к дорожным превратностям и крутым поворотам судьбы. Он не выглядел ни растерянным, ни испуганным. Словно просто зашёл в гости, а не был притащен насильно. И наверняка ведь — безо всякого уважения к сану и достоинству.

Конан спрыгнул с коня, подошёл поближе к друиду и старикам. На мага в тёмно-сером плаще он не смотрел. Вечернее солнце светило в спину и чёрная огромная тень короля Аквилонии накрыла всю троицу.

Друид сжался и стал выглядеть совсем мальчишкой, старики заелозили на тощих ягодицах и попытались отползти, словно тяжесть конановской тени была непосильна их старческим плечам.

— Не бойтесь, здесь никто не причинит вам зла, — негромко проговорил Конан, помня о гулком эхе в ущельях и потому стараясь умерить свой подобный горному обвалу грозный рык до вполне терпимого отдалённого рокота. — А если вы не шарлатаны и докажете своё умение на деле — так ещё и по двойному золотому льву получите. Каждый.

За спиной сдавленно охнул прислушивавшийся к разговору Сай. Ещё бы! Он, хоть и разбойник, но прежде всего — шемит. А, значит — купец. И наверняка мгновенно произвёл пересчёт на привычные шемские сикли.

Двойной аквилонский лев равен десяти золотым аквилонским же кесариям. Выше него только феникс, оценивающийся в двадцать кесариев. А аквилонский кесарий в последнее время стал куда тяжеловеснее среднего шемского сикля. В меняльных лавках за него за один дают три-четыре асгалунских или пять шушанских, а на сабатейские или, допустим, саркские сикли ежели переводить — так и вообще считать замучаешься!

Двойной золотой аквилонский лев в этих краях — целое состояние. Можно богатый рудник купить. Или целую деревню рабов. Можно даже, сильно постаравшись, правда, на пару с кем-нибудь и небольшой караванчик соорудить, если склонность к этому делу и хватка имеются…

— Умения какого рода Великий Господин желает от своих ничтожных слуг?

Вот теперь эти трое смотрели хотя и с испугом, но куда заинтересованнее. И огромная тень Конана более их уже не смущала — они даже поближе придвинулись, чтобы ни слова не пропустить, а друид так и в церемонном поклоне изогнулся.

— Не могу отвечать за своих невольных спутников, имён и достоинств коих не знаю, но счастлив сообщить Великому Господину, что сам я много ветвей преодолел на пути по стволу своего мастерства! И, хотя до вершины ещё далеко, немногие могут похвастаться, что они лучше Айгуна-друида знают все корневые плетения и умеют…

— Мне всё равно, кто вы такие и как вас оценивают другие, — перебил Конан чрезмерно словоохотливого юнца. — Задание же у меня такое — я хочу знать, где мои дочери. Что с ними происходит сейчас и что их ожидает в ближайшем будущем. О вознаграждении я уже говорил. Приступайте…

Мимо проехала тяжело гружёная повозка. Остановилась. С неё попрыгали пристроившиеся отдохнуть пикинеры, принялись шустро и привычно возводить походный шатёр. По всей долине светлячками загорались костры, где-то уже перекликались часовые — неповоротливая махина армии потихоньку останавливалась и начинала готовиться к ночёвке.

Конан отошёл к наполовину разгруженной повозке, присел на край, наблюдая за приступившими к своему ремеслу предсказателями.