Анна Гурова - Лунный воин

– Рей, ты в порядке? – Взволнованный Ким схватил друга за руки. – Я просто потрясен! Ты рискнул жизнью ради меня! Я перед тобой в долгу до конца жизни! Никогда не забуду твоей самоотверженности!

Рей вяло улыбнулся, провел рукой по лбу.

– А уж я-то как потрясен… – пробормотал он.

Ким, не дослушав, неожиданно опустился перед ним на одно колено.

– Позволь мне назваться твоим младшим братом! – воскликнул он.

Рей поднял его с колен и обнял. Его руки все еще дрожали.

– Это честь для меня!

– Прости меня за те слова, – прошептал Ким на ухо новоявленному побратиму. – Ну те – «можете в него стрелять», и насчет барок тоже. Просто я так озверел…

– Выкинь из головы, – успокоил его Рей, – я сразу понял, что это блеф.

Ким вздохнул и промолчал.

Сутолока вокруг них понемногу улеглась. Все разбрелись по своим делам, вернулись к котлам, обсуждая неожиданный набег. Рей сел, – вернее, рухнул – на траву. На его лицо понемногу возвращался румянец. Ким сел рядом с ним.

– Как ты решился вмешаться? – подумал он вслух. – Выступить против хварана – это надо быть самоубийцей! Честно говоря, я от тебя не ожидал ничего подобного.

– Я и сам от себя не ожидал. Ну и свирепый у тебя братец!

– Да, Сайхун такой. Знаешь, я удивляюсь, почему он тебя не убил. Он еще и злопамятный, кстати. Я ему, помнится, в детстве посадил лягушку в сапог, так он мне до сих пор ее вспоминает. Как бы теперь не было проблем у твоих родственников.

– Ничего, отец и не такие беды от нас отводил, – сказал Рей.

На самом деле, чем дальше, тем сильнее Рей сомневался в целесообразности своего героического порыва. В отличие от отца, он редко сталкивался с военными, тем более – с императорскими гвардейцами. Оскорбительное поведение Сайхуна выбило его из равновесия, которое он так старательно в себе пестовал. Вступившись за Кима, он не думал, правильно или неправильно он поступает. Теперь он жалел о том, что вообще взял Кима с собой. Но переигрывать было уже поздно.

– Может, тебе все-таки вернуться и попросить у князя прощения? – без особой надежды предложил он. – Все-таки действительно некрасиво получилось. Непочтительность к родителям – тягчайший грех…

– Ни за что! – отрезал Ким.

Рей вздохнул – иного ответа он и не ожидал.

– И что ты будешь делать дальше?

– Разве у меня есть выбор? Поеду с тобой!

Глава 18

Деревня Скорпионье Гнездилище

Уже и солнце подобралось к верхушкам деревьев, и воздух наполнился вечерним звоном комаров, а Мотылек с Кагеру все шли и шли через сумеречный лес. У Мотылька с непривычки что только не болело. Лямки туго набитого короба натирали плечи, пятки ныли так, словно по ним колотили палкой, в поясницу будто втыкали иголку при каждом шаге. Бремя от времени Мотылек с отчаянием поднимал глаза на худую спину идущего перед ним знахаря. На спине сихана громоздились два тяжеленных короба, и Мотылек все никак не мог дождаться, когда же учитель устанет. Но Кагеру все шагал легкой текучей походкой, и казалось, готов был так шагать, не сбиваясь, всю ночь до самого утра. Волк, явно радуясь возвращению в родные края, шастал вокруг, время от времени неожиданно выскакивая из кустов и снова пропадая в чаще.

– Учитель Кагеру! – робко позвал Мотылек.

Его сбитые пятки взывали об отдыхе.

– Чего тебе? – недружелюбно буркнул знахарь.

– Нам еще далеко?

– Совсем близко. Каких-нибудь пять-шесть ри.

Мотыльку показалось, что он ослышался. «Пять-шесть ри»? Да во всем Стрекозьем острове, от Косы до Перевоза, не наберется и четырех!

– Учитель, вы шутите? Это же очень далеко!

– Вот только ныть не надо. Нытиков не терплю, запомни.

– Но я устал!

– Ты не устал, ты просто лентяй. Знаешь, какое лучшее лекарство от лени? Палкой по спине!

– Я нисколечко не устал! – быстро воскликнул Мотылек.

– То-то же.

Кагеру поправил лямки и зашагал еще быстрее. Мотылек, сообразив, что жалобами тут ничего не добьешься, пытался придумать, как бы вынудить знахаря если не остановиться, то хотя бы замедлить шаг.

– Учитель… а в этом лесу водятся дикие звери?

– Кабаны, лисы. Зимой иногда забредают волки с гор.

– Вы их совсем не боитесь?

– Не беспокойся, я с ними договорюсь. А если какой-нибудь подсвинок окажется непонятливым, ему все объяснит Тошнотник.

Вдруг стало светлее, деревья расступились – и путешественники вышли на старую вырубку. Сухие корни, отбракованные стволы, срубленные ветки лежали бесполезными кучами, цеплялись за одежду. Ноги вязли в трухе и гнили. Между мертвыми деревьями пробивались тугие прутья молодой поросли. На выкорчеванных пнях яркими пятнами расселились грибные семейства: желтые и пористые комки, багровые фонарики в белой сетке; грибы, похожие на мясистые цветы, и на волдыри, и на праздничные гирлянды, и на тюлевые оборки. Из-за вороха сухих еловых лап с шумом и треском выскочил Тошнотник, преследуя какую-то мелкую лесную тварь вроде белки, промчался как вихрь и исчез среди деревьев.

Мотылек несколько раз споткнулся о корни и решил, что больше идти не может. «Сейчас упаду и не встану, – подумал он. – Когда же наконец мы отдохнем?!» Он поглядел на высокие пни, изуродованные следами топоров, и уныло спросил:

– А разбойники здесь есть?

– Я не встречал. Прежде, говорят, водились. А что?

– Вдруг они нападут?

– На меня? – Кагеру даже сбился с шага, так его рассмешило подобное предположение. – Ха! Только полный недоумок в этих краях попытается меня ограбить. Меня же тут все знают!

– А если разбойники окажутся не местными? – не отставал Мотылек.

– Кому нужен нищий знахарь?

– Но у вас же с собой очень много денег!

Кагеру наконец остановился и обернулся к мальчику с видом, не сулящим ничего доброго.

– Если ты будешь орать об этом на целый лес, то разбойники несомненно нападут. Какое тебе дело до моих денег, короед?

– Никакого, – испуганно ответил Мотылек. – Я просто не понял, зачем мы всю дорогу собирали милостыню, если у вас столько серебра, что на него можно купить целый остров.

Кагеру вздохнул, поставил короба на землю. Мотылек тут же с облегчением скинул свой груз и растянулся рядом с ним. Вот оно, счастье-то: полежать на неровной земле среди колючего сушняка и гниющих опилок, чувствуя, как постепенно отходят одеревеневшие колени, и спине так легко без короба, что кажется – вот-вот полетишь.

– Это серебро не для пропитания, – сказал Кагеру. – Оно для дела. Если бы я начал работать за деньги, я был бы не вольный сихан, а аптекарь в Асадале, который ночи не спит, дрожа над своими сундуками. Деньги – такая зараза: не успел оглянуться, как без них уже не обойтись. Они связывают по рукам и ногам. Я бы и теперь не брал с собой серебра, но решил подстраховаться. Мало ли что может встретиться в пути. Вдруг пришлось бы давать взятки каким-нибудь чиновникам. Нельзя же убивать всех, кто мешает. Я человек немолодой, мне надо беречь силы.