Елена Прудникова - Мост через огненную реку

Погруженный в думы, Бейсингем не сразу заметил, что к нему подошли. Этот мужчина тоже не танцевал, но совсем по другой причине. Полковник гвардии Гаэтано Альтьери, старший сын знаменитого графа, носил серьги равной длины по неоспоримому праву, хотя едва ли кто-то назвал бы его женоподобным. Высокий, на полголовы выше Энтони, стройный и мускулистый, он пользовался славой бретера и забияки.

– Добрый вечер, милорд, – изысканно поклонился красавец Гаэтано.

Энтони тоже поздоровался, доливая стакан и рассматривая вино на свет.

– Милая картинка, – заглянув ему через плечо, коротко засмеялся гвардеец. – Эти двое определенно подходят друг другу.

Бейсингем начал закипать. Он был зол на всех: на Эстер, на себя, на гвардейца, который проторчал все лето при дворе и был безукоризненно ухожен: чуть-чуть тронутая загаром кожа, тонкие пальцы унизаны перстнями – а на руках Энтони даже бриллианты сейчас не смотрятся. Чего ему надо? Отстанет он когда-нибудь или нет?

– Здесь становится скучно, – продолжал между тем полковник. – Мы с друзьями собираемся уходить. Продолжим вечер у меня дома. Не желаете присоединиться, милорд?

На целое долгое мгновение Энтони онемел. «Снимите серьги, – вдруг вспомнил он. – Ваш эпатаж дурно пахнет». Вспомнил и густо, жарко покраснел.

– Не смущайтесь, – продолжал Альтьери. Гвардеец явно понял его по-своему. – Право, я уже забыл все ваши насмешки…

– Вы в своем уме? – выдохнул Энтони.

– Вполне. Мы все понимаем язык символов. Ваши серьги после того, как все лето вы были неразлучны с неким цыганом, до того, что даже спали с ним в одной постели…

В другое время Бейсингем лишь посмеялся бы над столь нелепым предположением. Но теперь все мелкие неприятности этого вечера вдруг соединились воедино, и вместо ответа он коротко ударил Гаэтано Альтьери по лицу – так, что гвардеец отлетел и шлепнулся на мраморный пол.

– …Вы желаете дуэль по правилам, милорд? Или, может быть, приватный поединок?

Энтони задумался на мгновение. Если проводить дуэль по правилам, надо выбирать секундантов, и тогда о ссоре станет известно. Воду в решете не удержишь, о причине если не узнают, так догадаются, и завтра над ним станет потешаться вся столица. Нет уж, огласка ему совершенно не нужна. В комнате они одни, все остальные в бальной зале, где в самом разгаре торжественный выход. Полковник болтать не станет, не в его интересах признаваться, что схлопотал плюху от генерала Бейсингема за непристойное предложение, не зря он приватный поединок предложил…

– Нет! – ответил Энтони. – Один на один.

Всю жизнь Бейсингем старался выполнять законы – лояльность во всем быта семейной традицией – и, будь он трезв, ни за что не вступил бы так внезапно и глупо на преступный путь. Уже много веков трогарские короли боролись с дуэлями, и боролись безуспешно. Наконец, знать и власти пришли к компромиссу. Поединки были узаконены, проводились они со свидетелями и до первой крови. Продолжение дуэли после первого ранения одного из соперников, а также приватные поединки один на один были запрещены и карались, самое меньшее, тюрьмой. Но могло ли это остановить двоих офицеров, один из которых был известнейшим в столице бретером, а другой выпил столько, что все окружающее казалось ему сном? Слегка поклонившись друг другу, они направились к лестнице, и ни тот, ни другой не заметил, как из приоткрытой двери выскользнул по-лакейски одетый человек и тихо двинулся вслед за ними.

Они спустились вниз, в приемные комнаты дворца, где дожидались господ лакеи с плащами и шпагами. У обоих были парадные шпаги – узкие клинки с незаточенными кромками, ими можно только колоть, но не рубить. Это давало гвардейцу некоторое преимущество – Энтони, армеец-кавалерист, привык к сабле, а у гвардейцев была на вооружении шпага, не говоря уж о том, что почти все они были записными дуэлянтами и постоянно упражнялись в фехтовании на рапирах, главном оружии бретеров. Но боевой опыт у Бейсингема быт во много раз больше, что тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Энтони вслед за Гаэтано прошел к выходу во внутренние дворы, прихватив у двери факел. Гвардеец великолепно знал дворец. Пройдя по нескольким переходам, они выбрались в крохотный дворик, окруженный каменными стенами, увитыми плющом, воткнули свои факелы в гнезда на стенах. Затем отсалютовали друг другу, и Альтьери вдруг улыбнулся:

– Не желаете извиниться? Я готов рассматривать этот инцидент как недоразумение. Все-таки вы сегодня герой торжества…

Энтони молча стал в позицию.

– Ну, как угодно. Впрочем, я все равно вас прощаю, генерал, и не стану убивать героя Трогармарка. Вы будете ранены вот сюда, – гвардеец указал кончиком шпаги чуть пониже правого плеча Энтони и засмеялся: – Я почту себя удовлетворенным.

Единственной немужской чертой в Рауле Альтьери была его нелюбовь к прекрасному полу. Бойцом он оказался отменным. А Бейсингем был пьян, устал после похода, а еще ему все время приходилось помнить о том, что этой проклятой тыкалкой можно только колоть, а не рубить. Полковник пока что разминался, лениво помахивая шпагой, и все же Энтони с трудом отбивал его удары. Что же будет, когда он начнет драться по-настоящему?

Наконец, и Бейсингем втянулся в поединок, вспомнив полузабытые приемы, и Рауль тут же удвоил быстроту движений. Теперь он не нападал, предоставив противнику вести бой и без видимых усилий отражая любые удары. Бейсингем злился: Альтьери явно дразнил его, всем видом показывая, что не принимает противника всерьез.

И тут Энтони, стоявшему левым плечом ко входу во дворик, послышались легкое шуршание и вскрик. Должно быть, их услышал и Гаэтано – гвардеец вскинул голову, метнул быстрый взгляд и, казалось, смутился. Бейсингем слегка обернувшись, боковым зрением заметил в проеме женский силуэт: женщина застыла, вся подавшись вперед и жадно наблюдая за поединком.

Он отвлекся лишь на долю секунды – но отвлекся. Шпага противника мелькнула обманным движением, и рука Бейсингема привычно ответила рубящим ударом, который Гаэтано не стал отражать. Незаточенный клинок ударил его по плечу, не причинив вреда, и в то же мгновение шпага полковника вонзилась точно в то самое место, которое он указал перед началом дуэли. Поединок был окончен, гвардеец победил, но осознать это Энтони не хватило какой-то доли секунды. Альтьери откинулся назад, чтобы вытащить свою шпагу, и в то же мгновение Бейсингем даже не ударил, а, как вилку в кусок мяса, воткнул клинок в бок гвардейцу. В последний момент эфес проскользнул во вспотевшей руке и удар пришелся куда-то выше, но из-за складок рубашки – мундир Гаэтано расстегнул – не понять было, куда именно. Бейсингем остался на ногах, а его противник рухнул навзничь и остался лежать.