Сказание о пустыне (СИ) - Дайре Грей
— Но была бы, если бы мой друг не вмешался, — его пальцы обхватывают мой подбородок, заставляя смотреть в глаза. — И будь ты моей, у меня давно были бы достойные сыновья и дочери.
— Если не одна из твоих жен не смогла порадовать тебя достойным наследником, боюсь, не смогла бы и я.
Он неприятно усмехается, а в глазах появляется нездоровый блеск.
— Вот мы и узнаем…
Мужчина склоняется ближе, не давая мне увернуться, но я упираюсь руками в его грудь и выше вздергиваю подбородок:
— Прежде, чем совершишь непоправимое, ты должен узнать, что я бесполезна для тебя. Тело мое более не способно выносить дитя. Или даже зачать его. Приведи ко мне любую повитуху, и она подтвердит мои слова.
Пальцы разжимаются, а темные глаза изучают мое лицо.
— Вот почему у аль-Назира больше нет детей… В таком случае ты, действительно, бесполезна. Но это не значит, что я не могу воспользоваться случаем. Все мечтают однажды прикоснуться к Цветку Пустыни…
Он снова тянется ко мне, и я отступаю на шаг, упираясь спиной в подоконник.
— Зачем тебе я?
— Чтобы восстановить справедливость, — аль-Хатум улыбается так, что по спине пробегает дрожь. — Ты должна была стать моей, и я сделаю тебя своей. Пусть даже ты не дашь мне детей… Никто из моих жен или рабынь не смог. Но так даже лучше. Ты проживешь дольше, намного дольше, чем все они. Даже смерть не заберет тебя…
Улыбка, блеск в глазах, жестокость… Безумие. Он совершенно безумен. А с безумцами нельзя договориться. Но разве у меня есть выбор?
— Ты умрешь завтра, — голос звучит ровно, так же, как тогда в пустыне, когда я предсказывала Абдуле. — Аттабей убьет тебя. Но если ты отступишь, если отдашь меня ему, можешь выжить. Твой сын не так болен, как считают в доме. Он может говорить. И отнюдь не глуп. Я научила его играть в шахматы. Он быстро учится. И может стать достойным наследником, если найти к нему подход.
— Значит, он открылся тебе… Тем лучше, еще один повод удержать тебя здесь. А что касается аттабея… До тебя дошли слухи о его приезде? Не думал, что мои слуги столь болтливы, но неважно. Видишь ли, Карима уже ждут его у ворот Аль-Алина. И как только он въедет в город, чтобы встретиться с шейхом, его убьют. Второй ошибки не будет. И некому больше спасать его от яда. А нет аттабея, нет и проблем с шейхом… К тому же, Аль-Хрус окажется обезглавлен. Малик мертв, а со смертью аттабея править в нем будет тот, кто сможет контролировать наследника. Вот так, мой цветок…
Он сделал шаг, и сильные руки сжали талию. А горячие губы коснулись шеи, причиняя боль жестоким укусом. Я закрываю глаза. Шариф сделал свой выбор…
— Ты умрешь на рассвете…
…— Что привело тебя ко мне в столь ранний час?
Шейх Аль-Алина был уже не молод, но еще и не стар. Он сохранил крепость духа и тела, воспитал достойного наследника, выдал замуж дочерей и ныне пребывал в спокойствии и неге. Если бы не послания почтенного хранителя Аль-Хруса, приходящие к нему чаще, чем хотелось бы.
Гонец низко поклонился, как того требовал обычай. Надо отметить, что для того, кто пересек половину пустыни, выглядел он достаточно сносно. Отдохнувший и не такой уж запыленный. Да еще и явившийся перед очи правителя вместе с молчаливым телохранителем. Как будто кто-то посмеет нарушить закон гостеприимства во дворце шейха…
— Почтенный аттабей Аль-Хруса, Карим аль-Назир, шлет тебе свое пожелание здоровья и долгих лет жизни. Также он просит принять уважаемых жителей Аль-Хруса, которые могут засвидетельствовать, что в день, когда Сердце пустыни постигла беда, супругу аттабея подло увезли прямо из ее дома. Увезли люди, служащие твоему покорному слуге, Шарифу аль-Хатуму. Кроме того, уважаемые жители Аль-Хруса могут засвидетельствовать, что перед подлым похищением, эти люди врывались в дома и требовали уплаты несуществующего налога от имени шейха, покойного Малика ибн Иса аль-Ахраб. Одно только это преступление влечет за собой смертную казнь, но учитывая похищение супруги хранителя Сердца Пустыни…
Гонец вежливо умолк, позволяя правителю додумать самостоятельно. И шейх все понял, если раньше они с аль-Назиром обменивались лишь вежливыми посланиями с завуалированными намеками, то теперь дело принимало совершенно иной оборот. Аттабей не постеснялся найти свидетелей. А значит, будет суд. Конечно, наверняка удастся доказать, что часть свидетелей подкуплена. К тому же, все люди, отправленные в Аль-Хрус, мертвы. Но предводитель их умер в доме аль-Хатума, и полгорода знает о том, что он болел пустынной лихорадкой. А также люди видели, что он привез женщину… И женщина все еще находится в доме Шарифа… А ведь он требовал привезти ее во дворец. Но аль-Хатум отказался. Проявил неуважение. И если с ней что-то случилось…
От неприятных мыслей у шейха заныли виски.
— Чего хочет почтенный Карим аль-Назир?
— Позволения самому посетить дом твоего покорного слуги, Шарифа аль-Хатума, чтобы забрать оттуда супругу.
— Самому? — удивленно переспросил шейх.
Пока гонец доберется до своего господина, пока аттабей пересечет половину пустыни, он тысячу раз успеет забрать женщину у Шарифа. Если бы не собственная дочь, находящаяся в Аль-Хрусе, ее можно было бы и вовсе убить, но, учитывая обстоятельства, придется оставить в живых. И позаботиться о здоровье и безопасности, а также убедить донести до мужа, что ничего страшного с ней не произошло. В любом случае, у него появится время…
— Именно так, господин. Почтенный хранитель Сердца Пустыни не хочет утруждать тебя заботой о его супруге, которую мудрейший правитель Аль-Алина наверняка проявит, учитывая все свидетельства уважаемых жителей…
У шейха вступило в затылок. Он нетерпеливо махнул рукой, спеша прервать длинную речь гонца.
— Хорошо, я даю позволение аттабею Аль-Хруса самому забрать жену у аль-Хатума. Конечно, если она там есть.
— В таком случае, — заговорил молчащий до этого телохранитель с закрытым абайей лицом, — не откажется ли почтенный правитель дать нам сопровождающего, который подтвердит его слова?
Черный платок слетел с головы говорившего, и правитель Аль-Алина с неприятно удивившим его самого ужасом уставился на аттабея Аль-Хруса.
— Б-брат мой, я счастлив видеть тебя в добром здравии, — сумел взять себя в руки шейх, отчетливо понимая, что Пустынный Лев в ярости. И хорошо, если гнев его окажется направлен на кого-то другого. — Отчего же ты приходишь в мой дом с закрытым лицом, будто вор? Неужели между нами есть какие-то обиды?
— Дай мне слугу и покажи, где находится дом
