Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

К началу битвы под Раненбрегом Альбрехту еще не исполнилось и двадцати, однако барон доверил ему командовать небольшим отрядом рейтаров, каждый из которых был намного старше.

В сражении отряду отводилась второстепенная роль: находясь в засаде на левом фланге, они должны были вступить лишь в случае, если шведская пехота начнет теснить германские войска и достаточно углубится. Получая приказ, Альбрехт не возражал, но, очевидно, уже тогда остался недоволен распоряжением, которое не позволяло ему явить свою доблесть в бою. Он никак не желал мириться с мыслью, что в очередной баталии может лишиться славы.

Две армии сошлись на поле, выстроившись друг напротив друга, словно пологие берега прямой и тихой речки. Отряд Альбрехта был скрыт в роще за холмом, с которого - если осторожно подняться - было отлично видно расположение шведских войск. С того места рейтары разглядели походную палатку с колыхавшимся рядом штандартом Густава II Адольфа - сине-бело-красное полотнище в виде щита с изображением золотой вазы в центре.

Альбрехт проворно сбежал с холма и направился к своему коню. Он хранил молчание, ничего не объясняя и не отдавая приказов. Бестия оскалил большие крепкие зубы, от нарастающего нетерпения радостно стучал копытами, а потом поспешил навстречу хозяину, будто угадав его намерения и всецело их разделяя. Альбрехт сбросил свои латы, под недоуменные возгласы рейтаров срезал доспехи, закрывавшие грудь и голову коня. Он отказался от привычного эстока, длинного, узкого и предназначавшегося для пробивания доспехов, оставив себе рейтарский меч. Второй такой же прикрепил к седлу и вооружился несколькими трехзарядными рейтарскими пистолетами.

Вскочив в седло, Альбрехт стиснул зубы, хохотнул своим мыслям и рванул коня вперед.

Шведы не сразу заметили быстро мчавшегося на них всадника, а те, что заметили, приняли его за кого-то из своих. Подскакав на дистанцию прицельного выстрела, Альбрехт открыл огонь. С каждым метким залпом шведская пехота теряла одного бойца, и чтобы прикрыть образовавшиеся бреши, туда хлынули мушкетеры, уже готовые стрелять. Однако Альбрехт перехитрил всех и, резко сменив направление, ворвался в шеренги пикинеров, безуспешно пытавшихся перестроиться.

Заряды закончились, и Альбрехт, отбросив пистолеты, принялся орудовать обоими эстоками, буквально танцуя в рядах ошеломленного противника. Практически не глядя, он колол и рубил направо и налево, умело управляя Бестией одними коленями и умудряясь не увязнуть в схватке. Через стрелков, через пикинеров, артиллерию и подоспевших всадников, Альбрехт пробивался к своей главной цели, и Бестия помогал ему, топча врагов.

Шведские командиры и мысли не допускали, что рейтар сможет добраться до ставки короля, и потому сохраняли хладнокровие до тех пор, пока не осознали со всей отчетливостью: Альбрехта уже ничто не остановит. Было поздно спасаться.

На ходу подобрав пику, отброшенную кем-то из убитых, рейтар пригвоздил ею к земле одного из шведских военачальников, когда тот бежал, только обнажая меч. Еще двоим он срубил головы, не сбавляя скорости.

Король вбежал в шатер, и Альбрехту пришлось спешиться, чтобы продолжить преследование. Оставшийся в одиночестве жеребец тоже показал себя прекрасным воякой.

В ходе короткого поединка Густав Адольф был заколот, Альбрехт же отделался ранением бедра, полученным от кого-то из охранников короля. Когда рейтар приковылял к Бестии, вокруг того валялось видимо-невидимо бездыханных трупов со следами копыт на телах и доспехах. Альбрехт велел коню нести его к своим.

Рана, которую он счел недостойной внимания, была куда как серьезна. Едва покинув расположение вражеских войск, рейтар почувствовал, что стремительно слабеет. Закружилась голова, должно быть, от потери крови, и всадник свалился с Бестии.

Он поднимался очень тяжело, как если бы все тело было налито свинцом. Германские солдаты орали ему нечто невразумительное, пока не догадались показать знаками, что стоит обернуться. Рейтар огляделся, увидев кинувшихся в погоню шведов, но не мог и шагу ступить. Ниже колена он совсем не чувствовал правую ногу, в то время как бедро разрывалось от нестерпимой боли. Бестия подошел, мотая головой и приглашая вернуться в седло. Альбрехт обнял коня, дотронулся до его лба и отблагодарил за все долгим поцелуем.

Солдаты неприятеля были уже в нескольких шагах, и как утверждали позднее, они стали свидетелями разговора между рейтаром и его конем.

Бестия говорил, что отныне и навеки Альбрехт останется непревзойденным воином, и подобных ему мир никогда не увидит. Затем он предложил хозяину уйти, покинуть этот мир насовсем и очутиться там, где у Альбрехта вновь появятся сильные противники, вечно сражаться с которыми - истинное наслаждение для настоящего рыцаря.

Парень согласился и с трудом забрался в седло, Бестия на глазах у многотысячной толпы взмыл в воздух.

Рассказывают, перед ними возникла плотная дымная туча, разросшаяся чуть ли не в полнеба, около которой конь и его наездник рассыпались в антрацитово-черную пыль. Затем туча поднялась ввысь и пропала.

Коварное убийство короля и его военачальников еще до начала боя обе стороны позже сочли грандиознейшим преступлением. Барон Хельмут Шварцмайер, как допустивший вероломство, был разжалован, лишен всех чинов, а вскоре и вовсе убит неизвестными по дороге домой. Место имперского генералиссимуса занял наш с вами герцог, и он, как многие нынешние владыки, строго карает за распространение истории о проклятом рейтаре по имени Альбрехт.

- Разве Густав Адольф мертв? - удивился Пауль Рейхенштейн, рассудив, что рассказ Михаэля Бреверна закончен.

Ему ответил Хорст:

- Конечно, мертв, но точно не при тех обстоятельствах, о которых говорит нам господин Бреверн. Помнится мне, он из-за юношеской самоуверенности возглавил кавалеристскую атаку, и та плохо для него закончилась.

Михаэль Бреверн вздохнул, возвращая интерес к себе.

- Кроме этого варианта рассказывают историю, более соответствующую тому, что видел Николаус в своем сне. Она отличается тем, что Альбрехт отказался последовать за Бестией в другой мир с какими-то мифическими великими соперниками. Он громко кричал, проклиная коня и тот день, когда самонадеянно решил, что сможет рано или поздно обуздать мрачные силы жеребца. У него ничего не вышло, он сам подчинился дьявольскому созданию. Альбрехт оттолкнул коня и смело направился к настигшим его шведам, чтобы принять смерть от их оружия, однако Бестия не позволил ему исполнить задуманное. Он подскочил, поднялся на дыбы и, повалив рейтара на землю, раздавил его копытами насмерть. Только после этого конь исчез вместе с дымной тучей. Вот теперь точно конец истории.