Повелитель Тьмы: Милый, милый Повелитель (СИ) - "Tomek Wilmowski"

Подчиняясь неумолимой колдовской силе, защитники «Копья Тьмы» ожили.

Сколь бы неприятной и пугающей ни казалась капитану Беветту природа его «солдат», всё же, они казались ему куда лучше, чем охраняющие Последний Бастион чудовищные зомби-воины.

***

Зазубренные красноватые скалы поджимали справа и слева, а впереди, пробиваясь сквозь мерцание сине-зелёного тумана, тянулась дорога. Истёртые временем и миллионами ног каменные плиты тонули в клубящемся мареве, а вокруг, распространяя то самое сине-зелёное сияние, кишела и дышала жизнью буйная флора: огромные лозы и пушистые папоротники, поросшие грибами замшелые пни и низкорослые плакучие деревца.

Прошло почти двадцать лет с тех пор, как Повелитель Тьмы впервые оказался здесь. И с тех пор — возвращался снова и снова… Проходил по дороге, ведущей по дну долины, между выступов скал и древних обвалов, за далёкий поворот, прямо к «Копью Тьмы». Правда же, это последнее появилось здесь совсем недавно — всего лет пять назад. С тех пор, как молодая Вечная Империя начала его строительство.

До этого здесь были лишь руины чужого увядшего величия.

И опустевшие склепы.

В самом начале пути импровизированную экспедицию встретило то, что на первый взгляд можно было принять за рухнувшие сверху обломки гор. И только затем глаз цеплялся за слишком правильные, хоть и сглаженные временем линии — явно рукотворные.

Виконт остановился, и задержал Повелителя. Мимо проходили гвардейцы Гроуввейера, Белая стража, провели пленных Райвола и Райдера, а они всё стояли. Перед ними был огромный опустевший постамент, и низвергнутый с него колосс: каменная туша, настолько громадная, что даже за минувшую тысячу лет мшистое одеяло так и не смогло накрыть ее целиком. Время стерло самые тонкие из черт лица, полускрытого массивным шлемом, но его всё ещё можно было узнать.

Это был Суверен.

«Здесь времени неумолимые клыки

Стирают в мраморе изваянную славу»

Повелитель Тьмы взглянул на обратившегося к классике виконта с удивлением — не ожидал подобной… Романтичности. Но произведённое декламацией впечатление быстро рассеялось: Вердлем печалился вовсе не о древнем изваянии.

— Какая жалость… — посетовал Сераф, — Империи стоило воздвигнуть рядом статую Императора, и тогда мы могли бы вполне насладиться красотой этого вида, предчувствуя, что через ещё одну тысячу лет здесь будут дремать, укутанные тиранией и мхом, уже двое павших гордецов…

— Возможно, стоит поставить здесь вашу статую? — не удержался от ехидного комментария Повелитель.

— Не стоит, — вполне серьёзно отказался виконт.

— Разве вы не собираетесь становиться новым владыкой?

— Собираюсь, разумеется, но, в отличие от нашего возлюбленного Императора, — он качнул головой в сторону как раз проезжающего мимо катафалка с императорским Доспехом внутри, — я не опьянён по-юношески романтичными мечтами о бесконечной, вечной власти, о некоем вечном троне. Я знаю себя хорошо — мне наскучит.

— И все равно идете к этому?

— Чтобы попробовать.

— Попробовать? — Повелитель был удивлён. — Речь ведь не о марке вина.

— О, мне нравится сравнение! Ведь суть одна и та же. Почему бы не попробовать? Мне хочется пригубить этой абсолютной власти, понять, чего желал Суверен, о чем грезил наш… Император, — Сераф огладил Повелителя жарким взором.

— Для этого вам и нужно «Копьё Тьмы»?

— Вы меня обижаете, — изобразил вселенскую печаль виконт. — Я многим лучше, чем вы думаете обо мне, поверьте. Я мог бы взять корону и без этой игрушки. Я просто не хочу оставлять ее другим. Синоду, например.

— Но вы сами состоите в Синоде.

Вердлем утвердительно кивнул:

— Скажу больше, сейчас я и есть Синод. Но, — он наставительно поднял к небу тонкий палец, украшенный перстнем с крупной чёрной жемчужиной, — так может быть не всегда. Что-то может перемениться, придут новые амбициозные магистры, не имеющие уважения к моему авторитету… Кто знает, что они задумают? К тому же, пусть лучше оружие будет в одних руках, а не руках толпы. Не люблю демократию, знаете ли. Не доверяю ей.

— Любопытные мысли.

— Более того, — на лице виконта заискрилась весёлая несерьёзность, — нельзя же оставлять оружие Унн Фэкку.

— Вы считаете его угрозой?

— Я считаю его дураком. К тому же, мы с ним давние знакомые… Он наверняка до сих пор не может простить мне, что я, будучи на несколько лет моложе, так лихо обскакал его в успехах на поприще колдовских наук. Знаете ли, — Сераф галантно приобнял Повелителя за плечи, предлагая продолжить путь, — он ведь был лучшим послушником Синода, пока не появился я. Обидчивые дураки весьма опасны — лучше не давать им в руки власть…

Где-то вдали, усиленный горным эхом и акустикой долины, раздался хорошо знакомый Повелителю Тьмы гул.

Часть 27. Слава Императору II

Каждый шаг вперёд оплачивался кровью: сама смерть вилась в затуманенном небе, и от её железных когтей, пламени выхлопов и багровых молний негде было укрыться. Пепельно-чёрные имперские солдаты, тёмно-фиолетовые гвардейцы Гроуввейера и сверкающие серебряными доспехами стражи виконта одинаково быстро и бессмысленно гибли в разверзшемся хаосе. Их изувеченные тела в разбитых скорлупках брони падали на землю, и сине-зелёное сияние местной флоры придавало расписанной кровью картине происходящего особую театральность.

— Это всё ничтожество Фэкк, — внезапная тяжесть навязанной схватки сказалась даже на Вердлеме Серафе — лицо виконта не выражало больше привычной великосветской надменной скуки, оно стало сосредоточенно-серьёзным, почти гневным. — Как только мы доберёмся до места, я велю убить его! Медленно и жестоко.

— Нет! — лорд Гроуввейер разделял общий настрой союзника, но не его желания. В руках наместника Тронного города была усиленная «Гадюка» специального образца, с нетипичной для имперского производства украшениями из вьющихся золотых гравировок. Впрочем, это никак не помогало. — Он нужен, чтобы управлять «Копьём Тьмы»!

— Ха! — в одном коротком звуке выразилась вся бездна призрения, отведённая виконтом специально для его бывшего товарища по Оккультному Синоду. Кроме того, Сераф не допускал даже мысли о том, что кто-то мог бы превзойти его в колдовском искусстве. — Что такого мог придумать этот слизняк, с чем не справлюсь я? Вы, как всегда, преувеличиваете, Гроуввейер!

И новый вихрь золотых искр, сорвавшись с украшенных драгоценными перстнями пальцев, устремился ввысь, ударяя в железный бок пронёсшегося над виконтом монстра. Жуткую машину Императора тряхнуло, она огрызнулась злобным воем, но продолжила полёт. Только на блестящей багрово-чёрной броне появилось тусклое пятно.

Виконт брезгливо поморщился.

Если даже магия Оккультного Синода оказывалась малоэффективна против защитников «Копья Тьмы», об арбалетах нечего было и говорить. Как и уникальное оружие Гроуввейера, серийные образцы имперских «Гадюк» не обладали ни разящей силой, ни достаточной скорострельностью, чтобы представлять настоящую угрозу творению мрачного гения Императора.

Зато «Вампиры» были бесподобны.

Впервые введённые в настоящий бой, неустрашимые маго-мехи сразу продемонстрировали всю недосягаемую высоту своего положения — явленный миру истинный ужас. Усиленный вкраплениями колдовского железа корпус, широкие руль-крылья, изрыгающие пламя лапы-двигатели, расцвеченные багровыми молниями клыки-орудия, всё это закладывало основу их неотразимой жестокой мощи.

Но главное таилось внутри — под тяжёлой ребристой бронёй.

Это был решительный шаг на пути к совершенству, новый виток прогресса имперской военной машины, то, что в действительности позволило «Вампирам» стать выше любых прежде созданных маго-мехов с их ограниченными голем-мозгами и прописанными в магических амулетах протоколами. Глубоко под слоями железа были накрепко зафиксированы в сложно устроенных гнёздах стеклянные колбы, где в мутном вареве алхимического раствора плавали живые, думающие, наделённые убийственной силой творческого подхода к кровопролитию человеческие мозги…