Год гнева Господня (СИ) - Шатай Георгий

[*Союз английских портовых городов]

Джон презрительно сплюнул за борт. Племянник графа был младше его на два года, воевал без году неделю, а уже поставлен командовать сотней лучников-ветеранов. А Джон? За все заслуги и безупречную шестилетнюю службу — шесть денье в сутки. Всего на три денье больше, чем у лопушков-новобранцев. Сто восемьдесят денье в месяц — это пятнадцать шиллингов, то есть девять фунтов в год. Оно, конечно, побольше, чем у какого-нибудь лондонского мастерового, но по сравнению с тем же Эмери де Виром — жалкие гроши. Вон, у него один только меч стоит небось раза в два дороже. И какого рожна ему понадобился меч здесь, на судне? Ах, ну да: перед принцессой же покрасоваться. Было бы у нашего Белоручки с собой три меча — нацепил бы на себя все три.

Джон с неприязнью смотрел, как Эмери, увиваясь вокруг принцессы и сопровождавших ее Роберта Буршье, Эндрю Уффорда и других знатных персон, достал откуда-то свежую грушу и протянул ее Ниссе. Принцесса со снисходительным любопытством приняла подарок и тут же принялась жадно грызть его, словно оголодавшая простолюдинка. Роберт Буршье с укоризной покачал головой, как бы напоминая принцессе о правилах приличия. Нисса лишь фыркнула в ответ, развернулась и быстрым шагом направилась в нос кога. Через пару мгновений гримаса недовольства исказила лицо принцессы. Нисса брезгливо выплюнула недожеванный кусок за борт, а саму грушу отшвырнула в другую сторону, едва не попав ею в Джона. «Похоже, для нее я и впрямь пустое место», бесстрастно отметил Джон, глядя, как покачивается на речных волнах надкусанный принцессой фрукт. «Странно, разве груши не тонут в речной воде?»

С реки пахнуло какой-то помойной тухлятиной. Или это уже запахи Бордо? Джон брезгливо передернул плечами. Больше всего на свете он ненавидел нечистые запахи. В том числе, запах немытого тела. Наверное, это из-за отцовских дубилен в Сибил Хедингеме. Это из-за них соседские мальчишки называли его вонючкой и тошнотиком. За что тут же расплачивались битыми носами. Вот только племянника графа де Вира бить было нельзя. Чем этот мелкий говнюк и пользовался, всячески изводя Джона.

Замок де Виров располагался неподалеку от их дома, прямо через речку. Высоченная четырехугольная громадина в пять этажей, с редкими оконными прорезями. Сложенный из кремниевых булыжников, посаженных на известковый раствор, замок был — редкость для тамошних мест — облицован тесаным камнем из барнакских каменоломен. Когда Джону было лет десять, Эмери впервые появился в замке де Виров. Собственных детей у графа тогда еще не было, а сам он нечасто объявлялся в Сибил Хедингеме, вечно пропадая в разъездах. Приглядывать за Эмери был приставлен старый слуга Перси, которого все в деревне называли сенешалем. Но Перси больше интересовался содержимым винных погребов, нежели воспитанием восьмилетнего мальчишки…

Воспоминания Джона прервал дребезжащий голос Эмери де Вира, неожиданно зазвеневший прямо над ухом:

— Персональная комиссия для тебя, Джон, — влажные глаза Эмери с усмешкой смотрели на подчиненного. — Сейчас подойдут габары с берега — вы с Томасом возьмете вон те коффры и будете спускать их на лодки. Выполнять!

«Чего «выполнять», если габары еще не подошли?» раздраженно повел плечами Джон, однако сделал вид, что подчиняется. «Комиссия, коффры… Так толком и не выучился по-английски наш господинчик».

Хуже изводящей июльской жары было лишь то, что от самой Ля-Рошели не представилось возможности сполоснуться. Видавший виды поддоспешник Джона покрылся белесыми разводами на спине и в подмышках. И, естественно, разил едким запахом пота. «Как только сойдем на берег, первым же делом пойду искать местные бани», решил Джон, брезгливо принюхиваясь.

Наконец-то подошли габары. Джон с Томасом принялись волочить по палубе тяжелые сундуки принцессы, спуская их вниз на пеньковых канатах. Работа не шибко сложная, кабы не жара и не этот заливающий глаза пот, от которого чешется и зудит по всему телу.

Вслед за сундуками пришел черед принцессы. Было странно видеть, как будущая королева Кастилии спускается вниз по канатам. «Довольно неплохо двигается, как для девчонки», отметил про себя Джон. Нисса ловко спрыгнула на нос покачивавшейся на волнах габары. Джон непроизвольно протянул ей руку для подстраховки — и тут же отдернул. Он видел, как на лице принцессы проступило неприкрытое отвращение и брезгливость: от его мокрой руки в уродливых мозолях, от застарелого запаха пота, резко ударившего ей в нос.

Из-за спины Джона выскочил Эмери и галантно протянул принцессе свою руку, обтянутую черной бархатной печаткой. Нисса, улыбнувшись и признательно кивнув, оперлась на ладонь де Вира и направилась в центр габары, ловко вышагивая между сундуками, канатами и донными переборками. Джон, закусив губу и отвернувшись, принялся рассматривать шумную толпу, собиравшуюся на берегу. Напротив него, ерзая по истертой банке габары, старательно выгребали против течения двое гасконцев: пожилой кряжистый лодочник и его тщедушный помощник, пучеглазый малый с тонкой шеей, замотанной грязным платком.

***

После обеда Ивар, как и планировал, направился осматривать свое новое жилье. Низкая цена, предложенная хозяином дома, не могла не настораживать: наверняка за ней кроется какой-то подвох. Протекающая крыша? Мясобойни или сыромятни поблизости? Комнаты радости наверху?

Идти пришлось едва ли не через весь Бордо. Выйдя из ворот аббатства, Ивар миновал кладбище, поднялся на холм к церкви Сен-Мишель, повернул налево, обходя улицу Потаскух, оставил за собой богатый квартал Ля-Руссель и прилегающую к нему рыночную площадь, затем направился в сторону собора Сент-Андре, перешел речки Пег и Девез и, наконец, вышел к воротам Дижо, прямо за которыми начиналась длинная Еврейская улица, идущая аж до самого аббатства Святого Северина. Хотя евреи и получили разрешение селиться внутри городских стен, большинство из них по-прежнему обитало за воротами Дижо, вокруг небольшого возвышения, именовавшегося Еврейской горой.

Домишко, который искал Ивар, и впрямь выглядел неказисто. Дамиан довольно точно описал его: покосившаяся глинобитная хибара слева от кабака со странным названием «Три жида». Хозяин дома, хмурый тип с вытекшим левым глазом, был донельзя малоречив. Пробормотав что-то нечленораздельное, он провел Ивара на второй этаж и молча показал ему комнату.

«А все не так плохо, как могло бы быть», отметил про себя Ивар, осматривая небогатую обстановку жилища. «Если не считать тараканов, довольно даже опрятно». Из распахнутого окна можно было видеть вдалеке Арбалетчикову башню замка Ломбриер. С улицы пахло выпечкой и жареным мясом. В самой комнате имелся стол, хоть и не новый, кровать с соломенным матрацем, рукомойник и сундук для вещей. Крыша вроде без дыр, стены без щелей, ставни немного подгнившие, зато само окно выходит на юго-восток, а значит, можно будет целый день работать без свечей.

— И все же, отчего такая низкая цена? — спросил Ивар хозяина дома, спускаясь с ним по скрипучей лестнице на нижний этаж.

— Ты платишь или проваливаешь? — проигнорировал хмурый домовладелец заданный ему вопрос.

Ивар молча отсчитал запрошенную сумму. Одноглазый удовлетворенно кивнул и, не попрощавшись, вышел во двор.

Побросав нехитрые пожитки в сундук, Ивар недолго поковырялся со старым навесным замком, пытаясь провернуть его. Уже собравшись спускаться вниз, он услышал за спиной лязг отодвигаемого засова. Ивар обернулся поприветствовать своих новых соседей — и осекся на полуслове.

Стоя в дверном проеме, на него немигающим взглядом смотрел седой старик, на темной выцветшей робекоторого кричащим пятном желтело тряпичное кольцо. «А вот и причина низкой цены», сокрушенно подумал Ивар. «Скотина хозяин, морду бы ему набить. Да и Дамиан — тоже ведь наверняка знал…»

Из-за спины старика-еврея выглянула черноволосая девочка лет шести и принялась с любопытством разглядывать Ивара. Сквозняк из дверей подул ей в лицо, откинул назад кудрявые локоны — и Ивар оцепенел: на месте ушей у девочки багровели два уродливых плохо заживших шрама.