Остров жизни - Иван Поляков
– Дорогая, я тебя не заметила. Ты не промокла? Сегодня дождь.
Скажи это кто другой, тут же услышал бы в ответ:
– Нет, не промокла! Разве можно под дождём да промокнуть?! – Таким манером Зое ответила бы любому, но только не матери. Этот взгляд, ни к чему не обязывающая фраза, и вот уже девчонка сама готова улыбнуться.
– Пепин, случаем, не заходил? – бросила она как бы невзначай, и в голосе промелькнула едва скрываемая надежда.
– Нет, а ты что-то от него хотела? Могу передать это его матери. Всё равно собиралась сходить, одолжить пару яиц. Сегодня у нас пирог.
«Замочить хотела», – подумала Зое, но вслух произнесла иное:
– Ничего срочного.
Раскисшая шляпа приземлилась на дубовом табурете. Тёкшая вдоль спины влага неприятно холодила кожу, пробирая до самого нутра. «Котт бы высушить», – подумалось Зое, и взгляд её остановился на завешанном дверном проёме.
– Пара яиц? – проскрипел отец, пристально всматриваясь в очищающую морковку девчонку с соломенными волосами. – Теперь мы ещё и яйца одалживаем. Ещё немного и по домам пойдём за милостыней.
Обычное бурчание. Ничего нового или хотя б заслуживающего внимания.
Зое кивнула. Подумала немного и добавила:
– А Гай где? В комнате?
– Ага, в моей! – тут же вклинился Ивес. – Шучу, у нас с матерью ведь нет её теперь. Забавно, не правда ли? Ха… ха-ха.
– Па, ну что ты опять начинаешь?
– Какой сегодня замечательный вечер! – Улыбаясь, Марта, положила на стол тщательно промытую доску. – Ты станешь дедушкой, а на твёрдом спать даже полезно.
– Ага. Всю жизнь только об этом и мечтал! Ночей в общем шатре не спал, всё думал, когда же то мой сынок родной меня из дома выживет?!
Воткнув вилку в вываренный, мягкий, будто студень, морковный бок, мужчина уставился на неё точно зверь. Как и у всякого хищника, отношение к зелени у главы семейства было сугубо компромиссное.
– Твою да через! Бредит тот, кто говорит, что комната – это ещё не дом!
Медленно, будто против собственного желания, но спустя пару часов облака все ж таки разошлись. Тусклый месяц проступил на фоне грязно-голубой бездны, а вместе с ним пришло и беспокойство. Какая-то недоговорённость, что висела в воздухе и раньше, вдруг стала явной и ощутимой. Гай не вернулся! Больше того, никто даже не знал, куда он собственно ушёл. Ни куда, ни по какой причине. Вспомнилось озеро, вспомнилась спина, изогнувшись, подставившая ряд из шипов прохладному ветерку, и вопрос, что прозвучал недавно.
«Пропади вилы, отец первым крик бы поднял, – отметила Зое, однако живое сознание её тут же предложило с сотню иных орудий: – Да хоть с ножом мог пойти». Из того, что девушка видела, для зверя разница была бы не велика.
Скрипнули отсыревшие верёвки. Забеспокоились куры. Голые, будто вырезанные из кости ветви втыкались в пепельное небо, когда Гай, наконец, показался, изысканно чёрной тенью на фоне блёклого месяца. От старого, висевшего на нём мешком костюма не осталось и следа. Шоссы на оруженосце теперь делились на о-де-шоссы и ба-де-шоссы. Сохраняющийся практически неизменным на протяжении многих веков и потому отличный от всего, что существует, костюм рыцаря невозможно было с чем-либо перепутать. Чёрные волосы Гая, подобно тому как это делал сер Ланц, были зачёсаны на затылок и блестели, будто их натёрли чем-то навроде свиного сала[2].
Гай глянул, узнал и, почему-то смутившись, как-то неловко строго зыркнул исподлобья. Обойдя корыто, он прошёл дальше, не поздоровавшись, как это и полагалось делать истинному дворянину.
«Чего это он?» – невольно подумала Зое, и почти сразу же провожающий юношу взгляд зацепился за чуть выглядывающий из-под разрезного сюрко сшитый и зачищенный кожаный уголок. Ножны? Да что здесь вообще происходило?!
– Досточтимые селяне. Не будете ли вы так любезны, предоставить скромному страннику приют? Ныне серебра у меня при себе немного, но вскорости, можете не сомневаться, я непременно отблагодарю вас за приём.
Присутствующие неуверенно переглянулись. Глаза Дезири, руку которой сжимал Банне, сделались большими, как пара больших серебряных денариев, а Ивес от удивления даже открыл рот.
Марта улыбнулась, прижав к грубому сукну передника половник:
– Ох, как элегантно.
Зое терпела честно и достаточно долго. Смех буквально рвал грудину, и далее выносить подобные страданья уже не представлялось возможным. Ударив по сходящимся на спине юноши серебристым линиям, она рассмеялась так, как никогда в жизни.
Лицо Гая осталось серьёзным. Взгляд сосредоточенным и холодным, а тонкие губы поджатыми. Бровь с давнишним, уже выцветшим шрамом чуть приподнялась, достаточно ясно демонстрируя непонимание.
– Разве что-то не так?
В доме, а после и во дворе, Зое смеялась не меньше четверти часа. В захлёб и стуча по коленке. Столь долго, что полностью уверилась, – оруженосец не иначе пытался её убить. Это ж надо было выдумать: «уважаемые селяне».
– Так… что не так? – повторил Гай, но уже не так уверенно. В жирных волосах его запуталась солома, а брови, которые он не иначе подвёл углем, размазались, придав образу законченность.
Зое смахнула навернувшуюся слезу. После пятнадцати минут смеха она выглядела немногим лучше и куталась, прекрасно это понимая.
– О, здесь проще перечислить, что так.
– И что? – в самом деле, заинтересовался Гай.
– Да ничего!
Пожевав губу, оруженосец вновь перевёл задумчивый взгляд на остров. Со двора его было прекрасно видно, и именно по этой причине юноша просиживал лавку столько дней. Страшный остров. Остров, которому суждено было забрать его жизнь.
– Этот дом приютил меня, и я благодарен вам за это, но… семь лет! Семь лет со щёткой в пажах и ещё столько же в оруженосцах, а какой-то деревенский и так запросто критикует слово дворянина. Это просто позор.
Не удержавшись, Зое прыснула в кулак:
– Ты из-за отца, что ли? Брось. Да он просто человек такой. Всего то и нужно было, что согласиться и промолчать, как ты делал и раньше. Поверь, меня он четырежды обещал в озеро кинуть, если «хоть раз ещё надену эту чёртову шляпу».
Всмотревшись в плетение над улыбающейся физиономией, Гай кивнул. Медленно, но неуклонно месяц отливался в серебре сосны, и белёсая дорожка проступила на озере, от покачивающегося разнотравья и вплоть до сумрачных деревьев.
Улыбка у Зое была весьма примечательная. Широкая и
