Остров жизни - Иван Поляков
«Ру-у-у-у!» – ревел лес, и столкновение рогов слышались сквозь молоко, опутавшее чёрные, уходящие в небо стволы.
Чёрные стволы поднимались над водой. Чёрные стволы уходили вдаль. Чёрные стволы, между которыми неспешно брела серая тень. Раскидистый шаг, при котором изгибалось длинное тело и проминалась, хрустела подстилка. Негромкий шелест костяных, сросшихся на брюхе в пластины чешуй и пахнущий дымом туман, что прорывался меж клинков зубов.
«У-у-у-у-у-у-у», – проревел лес слева, и одетые в роговую чешую пальцы чуть приостановились, упираясь когтями в пучок травы. Длинная голова неспешно повернулась, блеснул серебром огромный глаз.
В паре тройке шагов от отливающей тусклой медью фигуры из-под нападавшей хвои выглядывала окостеневшая вилка. Ветка? Да нет. Чересчур правильной была её форма. Раздувшись, ноздри змея, втянули туман. Из окованной в треугольные чешуи пасти вырвался пахнущий болотом дымок, раздалось пронизывающее до костей гортанное дыханье.
Рога и ничего более. Олень сам сбросил их по весне, а теперь на месте старых уже красовались другие. Дракону не было ни малейшего дела до этого. Он был выше подобного.
Не так пусты эти места. Вот хотя бы летом. Взобравшись на берег, змей подметил, единичный след, что продавил жирный ил на подъёме. Кабаном пахла сырая, перемешанная с ряской земля берега. Молодым, а значит, с ещё мягким, хрустящим пятачком и едва показавшимися из-под верхней губы клыками... Тот и сейчас, скорее всего, бродил где-то здесь, подрывая коренья и грызя опавшие жёлуди в тени изрезанных узорами коры деревьев. Молодой искатель. Весьма и весьма неплохой обед.
Следов было в таком множестве, что даже столь острый, неведомый человеку ум не мог разобрать, охватить всё. Белка пробежала, неся орех. Вслед за ней – лисица. Древолазку та, впрочем, так и не догнала и вскоре вновь прошла это место, обойдясь лишь парой полёвок, которых зачем-то тащила в зубах. Больше о лисице ничего известно не было.
Тройка выискивающих червей – кабанов. Следы даже старше тех, что встречались у озера. Запах барсучий, мышиный, олений и… человечий. Выдохнув пару белёсых струек, дракон чуть разомкнул страшные челюсти.
Зарождаясь где-то под гортанью, глухое горловое дыхание – вырвалось на волю гулким:
– Гру-у-у-у-у-у-Уу-у-у-у-у-у-у…
Несколько чёрных крыльев взмыли в воздух, сумрачными тенями пройдясь по пронизывающим молоко столбам света. Вездесущий голод. Зверь с минуту стоял неподвижно, смежая и вновь раздувая ноздри. Размышлял. Он выдохнул трубно, после чего чуть переместил центр тяжести. Хруст высохшей хвои. Длинный хвост с рядом роговых выступов по бокам покачнулся, и дракон двинулся дальше, загребая былую жизнь этого леса. Пока что он удалился. Пока что.
Повеяло огнём. Предсмертное мычание и корчившийся в молоке хруст не перекусываемых, не глодаемых, как это делают звери, а давимых и раздираемых в игре немыслимой силы костей.
***
Коум медленно сполз спиной по грубой, заиндевевшей коре. Упал. Пальцы его до боли, судороги сжимали топорище, а губы корчились в непонятной улыбке. Вопреки утренней прохладе тело лесоруба взмокло под котероном, а по грубой пепельной щетине тёк пот наполовину со слезами.
Плыли клочья тумана. Глаза мужчины были абсолютно трезвы.
***
Жилы человека или ароматный, питательный и нежный олений жир. Сказать по правде, дракон не раздумывал особенно долго. Он мог бы ещё той, первой весной в ночь уничтожить деревню, пожрав множество жизней, но тогда бы не стало и коров и молока.
Чересчур уж много посторонней ерунды таскали при себе эти двуногие. Зверь заглатывал целиком, и, как ни очищай, всё одно что-то да попадалось. От того говоруна «в наследство» дракону, к примеру, досталась металлическая перчатка, которая по сей день переваливалась в лужёном желудке и неприятно его оттягивала.
«Все стены впустую оббил», – подумал бы зверь в раздражении, возникни сама мысль – подумать.
В желудке его было полно, и одетое в свой собственный панцирь брюхо лежало на твёрдой из-за обилия корней почве. Сапфировые костяные наросты, бурые пятна и кровяное нутро широких и сильных крыльев, всё это не оставляло и шанса скрыться в зарослях.
Рассказывали, что когда-то и Тэр-реск был таким. Когда-то многие и многие жизни назад, во времена молодых гор. Да, давно. Всё выше становились заледенелые иглы, и с тем темнела шкура на его боках, пока молодость и бойкость не уступили выгоревшему углю.
Юный дракон был алым, и это обстоятельство сводило на нет все шансы напасть из засады. И только. Существовало множество иных способов умерщвления. Чуть раньше или чуть позже, но змей подловит и одного сома.
Спустя пару дней ещё одна корова исчезла, и на сей раз пастух даже не мог с уверенностью сказать, когда конкретно это произошло. Пепин, много ли возьмёшь с этого разгильдяя?
– Когда это произошло? – требовательно пробасил Брис, и кустистые брови мельника сошлись на переносице.
Острый кадык юноши дрогнул, а глаза его забегали, будто ответ скрывался где-то за спинами собравшихся.
– Ну, на выгон Бурка точно пришла.
– Хорошо, – одобрил начало дородный мужчина. – А что там?
Неловкая улыбка расплылась по кривой физиономии.
– Да я заснул как бы.
Пепин получил по шее, но кроме взять с юного бездельника было, в общем-то, и нечего. Пасти запретить? Так кто же за него будет таскаться? Ну нет! Юнец будет выходить на выпас, и пусть только попробует сбежать!
Сомнений на предмет того, что сталось с Буркой, не возникало, и всё ж, дабы подтвердить очевидное, пара смелых, одним из которых оказалась Зое, а вторым Бод, двинулась на выпас, поискать следы или останки. Гай, хотя от него уже давно никто и ничего не требовал, увязался следом.
– Н-да, хорошо белорогую потрепали… Да не мечись ты! Твою да через телегу, нету тут уже никого! – выкрикнула Зое в направлении оруженосца и тут же пожалела о сказанном. Что-то чересчур часто она стала использовать отцовские фразочки. Надо было с этим что-то делать.
Без предупреждения[1] получивший под ребро юноша обиженно надул щёки. От кого-кого, а от Зое он этого не ожидал.
– Думать мешаешь, – поспешила обосновать свои действия она, и чтобы слова не расходились с делом, в самом деле, призадумалась. Золотарник был примят, дёрн вместе
