Терри Пратчетт - Вор Времени

Лобзанг моргнул и помотал головой. Лю-Цзы схватил его за руку.

— Ты опять что-то почувствовал?

— Уф… словно мне в мозг вонзился клык, — сказал Лобзанг, потирая голову. Он указал. — Это пришло оттуда.

— Боль пришла оттуда? — спросил Лю-Цзы. Он посмотрел на мальчика. — Как тогда? Мы так и не узнали направление…

Он замолчал и принялся рыться в своей сумке. Затем он смахнул ею снег с плоского валуна.

— Посмотрим, что…

Стеклянный дворец.

На этот раз Лобзанг смог сконцентрироваться на звуках, что наполняли воздух. Мокрый палец на винном бокале? Ну, можно начать с этого. Но палец должен быть пальцем бога на какой-нибудь небесной сфере. Прекрасные, сложные, изменчивые звуки не просто наполняли воздух, они были воздухом.

Двигающееся размытое пятно приближалось. Оно реяло прямо за ближайшей стеной, а затем прошло сквозь дверной проем… и исчезло.

Нечто было позади Лобзанга.

Он обернулся и ничего не увидел, но ощутил движение, и на мгновение что-то теплое проскользнуло по его щеке…

— … песок говорит, — сказал Лю-Цзы, высыпая содержимое маленького мешочка на камень.

Цветные песчинки, подпрыгивая, рассеялись по поверхности. Они не были так чувствительны, как Мандала, но в их беспорядке тоже было белое пятно.

Он окинул Лобзанга внимательным взглядом.

— Это доказывает, что никто не сможет сделать то, что только что сделал ты, — сказал он. — Мы так и не смогли найти способ обнаружения места, где произошло временное нарушение.

— Э, простите, — Лобзанг прикоснулся рукой к щеке. Она была влажной. — Э, что я сделал?

— Это занимает… — Лю-Цзы замолчал. — Анк-Морпорк в той стороне, — сказал он. — Ты знал это?

— Нет! Вы ведь сказали, что чувствуете, что это случиться в Анк-Морпорке!

— Но у меня багаж опыта и цинизма накопленный за всю жизнь! — Лю-Цзы пригоршней смел песок в мешочек. — Ты просто одарен. Пошли.

Еще через четыре аккуратно нарезанные секунды они миновали линию снегов и ступили на склоны, покрытые осыпающейся каменистой насыпью, которая скользила под ногами, а затем в ольховые заросли, не превышающие ростом самих путешественников. Здесь они встретили собравшихся кружком охотников.

Люди не обратили на них никакого внимания. Монахи были здесь обычным делом. Главный или, по крайней мере, тот, кто сейчас надрывался, а это обычно и есть главный, посмотрел на них и жестом показал проходить мимо.

Но Лю-Цзы остановился и дружелюбно посмотрел на создание в центре круга. Оно ответило ему тем же.

— Хорошая добыча, — сказал он. — Что собираетесь делать теперь, ребята?

— Тебе-то какое дело? — спросил главный.

— Никакого, просто спросил, — сказал Лю-Цзы. — Вы, ребята из долины, да?

— Ага. Ты удивишься, что можно получить за поимку этого.

— Да, — сказал Лю-Цзы. — Тыудивишься.

Лобзанг посмотрел на охотников. Больше дюжины вооруженных до зубов мужчин, оценивающе рассматривали Лю-Цзы.

— Девятьсот долларов за хорошую шкуру и еще сотня за лапы, — сказал главарь.

— Так много, да? — сказал Лю-Цзы. — Такая куча денег за пару лап.

— Это потому, что это большие лапы, — сказал охотник. — А ты знаешь, что говорят о людях с большими лапами, а?

— Им нужны большие ботинки?

— Ага, верно, — ухмыльнулся охотник. — И вправду чепуха, но на Противовесном Континенте есть богатенькие старички с молодыми женами, которые заплатят целое состояние за напудренные ноги снежного человека.

— А я думал, что это охраняемый вид, — сказал Лю-Цзы, прислоняя метлу к дереву.

— Это просто разновидность троллей. Кто будет охранять их здесь? — сказал охотник. Позади него местные проводники, которые знали Правило Первое, развернулись и побежали.

— Я, — сказал Лю-Цзы.

— О? — сказал охотник, и на этот раз его улыбка не сулила ничего хорошего. — У тебя даже нет оружия. Он обернулся и посмотрел на спасающихся бегством проводников. — Ты один из этих странных монахов из долины, не так ли?

— Верно, — сказал Лю-Цзы. — Улыбающийся странный монах. Совершено безоружный.

— А нас пятнадцать человек, — сказал охотник. — Хорошо вооруженных, как ты видишь.

— Очень важно, чтобы вы все были хорошо вооружены, — сказал Лю-Цзы, закатывая рукава. — Так будет честнее.

Он потер ладони. Никто, казалось, не собирался обращаться в бегство.

— Э, кто-нибудь из вас, мальчики, слышал о каких-нибудь правилах? — Спросил он немного погодя.

— Правилах? — сказал один из охотников. — Каких правилах?

— Ну, вы знаете, — сказал Лю-Цзы. — Правилах вроде… Скажем, Правила Второго, или Правила Двадцать Седьмого. О каких-нибудь правилах с такими названиями?

Главный охотник нахмурился.

— О чем, черт подери, ты здесь болтаешь, мистер?

— Не столько «мистер», сколько маленький, хитрый, престарелый и совершенно безоружный чудной монах, — сказал Лю-Цзы. — Мне просто хотелось узнать, нет ли в этой ситуации чего-нибудь, что заставляет вас, ну, понимаете… немного нервничать.

— Хочешь сказать оттого, что мы хорошо вооружены и превышаем вас числом, в то время как ты начинаешь пятиться? — спросил один из охотников.

— О, да, — ответил Лю-Цзы. — Может у вас здесь проблемы с культурой. Ну, как начет… этого?

Он встал на одну ногу и, немного пошатнувшись, поднял руки.

— Айа! Хайя-яяя! Хо? Йе-хи? Нет? Кто-нибудь?

Некоторое смущение пробежало по рядам охотников.

— Это какая-то книга? — сказал тот, кто был немного умнее остальных. — Сколько там слов?

— Что мне хотелось бы знать, — сказал Лю-Цзы. — Так это имеет ли кто-нибудь из вас представление о том, что случается с хорошо вооруженными, большими мужчинами, которые в таком количестве пытаются напасть на маленького, пожилого и безоружного монаха?

— Насколько мне известно, — сказал интеллектуал группы. — Он оказывается весьма несчастливым монахом.

Лю-Цзы пожал плечами.

— О, ну тогда, — сказал он. — Мы просто пойдем сложным путем.

Мутное пятно в воздухе стукнуло интеллектуала по затылку. Главарь бросился вперед и слишком поздно осознал, что шнурки на его ботинках крепко связаны друг с другом. Мужчины потянулись к ножам, которых уже не было в ножнах, и к мечам, которые неожиданно оказались прислоненными к дереву на другом конце поляны. Ноги отказывались их держать, невидимые локти толкали их в мягкие места. В то время как ответные удары уходили в пустоту. Те, кто упал, поняли, что лучше оставаться лежать. А тем, кто поднимался, было больно.