Терри Пратчетт - Вор Времени

Вот поэтому Игор и начал беспокоиться. Все было не так, а когда Игор так считает, все действительно не так. И, безусловно, невероятно сложно внятно изложить это Джереми без нарушения Кодекса. Игору все больше становилось не по себе оттого, что кто-то может выглядеть столь откровенно сумасшедшим, будучи на вид совершенно нормальным. Однако он старался.

— Ее фветлофть вновь прибудет фегодня утром, — сказал он, пока они наблюдали, как еще один кристалл вырастает в приготовленном растворе. «И я знаю, что вы знаете это, — думал он. — Потому что уже пригладили волосы мылом и надели чистую рубашку».

— Да, — ответил Джереми. — Мне бы хотелось доложить о бoльших успехах. Однако я уверен, работа почти сделана.

— Да, это очень фтранно, правда? — Игор не мог упустить такой случай.

— Ты сказал странно?

— Мофите называть меня глупцом, но мне кафетфя, что мы фегда на пути к уфпеху, когда ее фветлфть пофещает наф, но когда она уходит, мы фталкиваемфя ф новыми туднофтями.

— Ты ее подозреваешь, Игор?

— Я, фэр? Я не иф тех, кто подофревает, фэр. Но в пофледний раф у наф трефнула делительная матрица.

— Ты же знаешь, я считаю, что это произошло из-за деформации в конструкции!

— Да, фэр.

— Почему ты так странно смотришь на меня, Игор?

Игор пожал плечами. То есть одно плечо на мгновение поравнялось с другим.

— Профто многое фофпадает.

— Она вряд ли бы платила нам так много, а затем саботировала работу, так? Зачем ей это?

Игор заколебался. Он опять чувствовал дыхание Кодекса на своем затылке.

— Я вфе еще думаю, та ли она кем кафетфя.

— Прости? Я не уловил.

— Думаю, мофем ли мы ей доверять, фэр, — терпеливо пояснил Игор.

— Ох, иди и проверь резонатор интеграции, хорошо?

Ворча себе под нос, Игор повиновался.

Второй раз Игор выслеживал их покровительницу до отеля. В тот день она пошла к большому дому в Королевском Переулке, где была встречена напомаженным человеком, устроившим из подношения ей ключей целое представление. Игор последовал за маслянистым до его конторы на соседней улице — потому что есть некоторые вещи, о которых не рассказывают людям, лица которых покрыты шрамами — и выяснил, что она просто расплатилась за арендованные апартаменты большим слитком золота.

После этого Игор обратился к давней Анк-Морпоркской традиции и заплатил кое-кому, чтобы за ее светлостью последили. Видят боги, в мастерской достаточно золота, а мастер совершенно им не интересуется.

Леди ЛеГион ходила в оперу. Леди ЛеГион посещала галереи. Леди ЛеГион брала от жизни все. Кроме того, что, насколько довелось выяснить Игору, она никогда не посещала ресторанов, и к ее дому никогда не подвозили продуктов.

Леди ЛеГион замышляла что-то недоброе. Игор сразу понял это. Она никогда не фигурировала в «Книге Пэров» Твепа или в «Альманак де Готик» или в любых других справочных изданиях, которые Игор, конечно же, проверил, и это означало, что ей есть что скрывать. Безусловно, он уже работал на хозяев, которым порой приходилось многое скрывать, и нередко в глубоких ямах по ночам. Но эта ситуация была кардинально другой в нравственном отношении. По двум причинам. Ее светлость не являлась его хозяйкой, а Джереми являлся — вот здесь зарыта преданность. Поэтому Игор и считал их нравственно различными.

Теперь насчет стеклянных часов.

Они выглядели практически завершенными. Джереми разработал устройство, тикающее позади циферблата, и Игору пришлось полностью сделать его из стекла. Но хуже всего был другой механизм, который поблескивал позади маятника и занимал тревожаще мало места: он уже был собран, но некоторые его части не пребывали в том же измерении где и остальные. Так или иначе, у часов был циферблат, а циферблат подразумевает стрелки, так что стеклянный маятник раскачивается, а стеклянные стрелки показывают каждый день точное время. Их «***» слегка напоминает звон склянок, словно кто-то постукивает ногтем по винному бокалу.

Игор посмотрел на свои унаследованные руки. Они начали волновать его. Теперь, когда стеклянные часы выглядели как часы, руки начинали трястись всякий раз, когда он проходил мимо.

Никто в Гильдии Историков не замечал Сьюзен, которая сидела в их библиотеке и пролистывала горы книг, изредка делая из выписки.

Сьюзен не знала, было ли это даром Смерти, но она всегда говорила детям, что у всех есть ленивый и активный взгляд на вещи. Это два способа смотреть на мир. Ленивый видит только внешнюю сторону. Активный же заглядывает под покров реальности.

Она перевернула страницу.

Если смотреть активным взором, история представлялась чем-то весьма странным. Шрамы были на лицо. К примеру, очень загадочной оказалась история страны Эфеб. То ли их философы жили очень долго, то ли они передавали имена по наследству, то ли сюда были вшиты добавочные куски истории. История Омнии была хаосом. При взгляде на нее создавалось впечатление, будто два столетия запихали в одно, и только благодаря складу ума омнианцев, чья религия представляла собой смешение прошлого и будущего с настоящим, такое могло пройти незамеченным.

А Долина Кум? Все знали, что там произошла великая битва между гномами, троллями и наемниками с обеих сторон, но сколько битв прошло там на самом деле? Историки утверждали, что долина приходилась на такое место в спорной территории, где более ли менее удобно биться, но гораздо проще поверить — по крайней мере, если вашего деда зовут Смерть — что кусок, котрый подходил, был вложен в историю несколько раз, и новые поколения проходили через всю дурацкую войну снова и снова, идя в бой и выкрикивая каждый раз: «Помните Долину Кум!».[13]

Везде были аномалии.

И никто ничего не замечал.

Это стоит отнести на счет человеческой натуры. У человека есть самый странный дар во вселенной. Даже ее дед заметил это. Ни один другой вид в мире не изобрел скуки. Возможно, именно скука, а не интеллект пропихнула его вверх по эволюционной лестнице. У троллей и гномов тоже есть этот дар — глядеть на вселенную и думать: «Ох, то же самое, что и вчера. Какая скука. Интересно, что случиться, если я сброшу этот камень на ту голову?»

И рука об руку с этим шла способность ассоциировать, делать вещи нормальными. Мир чудовищно изменился, а люди через несколько дней решили, что это нормально. У них есть неподражаемый талант закрывать глаза на очевидное и забывать то, что не подходит. Они сами себе рассказывают небылицы, чтобы объяснить необъяснимое, представить его в нормальном свете.