Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин
Ничего себе, подумала я, но ничего не сказала. Только кивнула.
— Вот да, — продолжал Клай. — И зеркало у нас там. Мы — воины Божьи, мы туда выходим. Олгрен и его свита — воины Сумерек и Промысла, они тоже выходят. А вот кто-нибудь из адских тварей не войдёт: и освящено, и намолено. Наставник Авис специально только там и молится.
— Молодцы вы, — сказала я. — Всё правильно. Но надо позвать Ричарда. Где не пройдёт Олгрен, потому что там для него чужая земля, там пройдёт Ричард: там у него абсолютные права.
Клай, конечно, Ричарда знал плохо. Я даже не помню, разговаривал он с ним хоть раз или нет. И именно поэтому ему не пришло в голову, что именно с Ричардом надо общаться в первую очередь: в таких случаях люди начинают думать, что вот, перелесец, перебежчик… и кто знает, что у него на уме… И Клай, видимо, думал что-то в этом же роде: слишком уж у него был скептический вид.
Но мы вместе пошли в часовню с зеркалом, когда стемнело. Долика тоже просилась, но мы оставили её с братом отдыхать: в ближайшие ночи может понадобиться её помощь, она должна быть готова.
Она попыталась повозмущаться, но у неё не получалось спорить с Клаем. Двойняшки к нему уже очень серьёзно относились… может, даже впрямь как к отцу. Во всяком случае, слушались беспрекословно. Тем более — с ними остался Барн, они устроились играть в фишки-шарики в той самой гостиной. Не ложились, ясно, что ждали новостей.
Мы вышли в летний вечер, густо-синий и невероятно ароматный. Лес вокруг секретного лагеря благоухал таким настоем трав, тёплой земли, согретой за день листвы, ягодным, цветочным духом, что голова сладко кружилась. Стемнело и стало прохладнее, поднимался туман — и фарфоровые бойцы, стоящие у штаба в карауле, в тумане казались статуями, одетыми в форму. Было тихо, только поодаль слышались весёлые голоса и кто-то лихо играл на аккордеоне. И нигде не горели огни, лишь впереди маячил единственный огонёчек, еле теплился.
— Вон там у нас — конюшни для костяшек, — показал Клай. — А это полоса препятствий, тут кавалеристы учатся управляться с лошадками. Красивое зрелище всё-таки…
— А ты ездишь? — спросила я.
Клай даже удивился:
— Конечно. Не так безумно, как кавалеристы, но — идеальный же транспорт. Ни с живой лошадью, ни с мотором не сравнится, пройдёт везде, горючка не нужна, сено тоже…
— А почему темно? — спросила я.
— Ну… мы и так видим, — сказал Клай несколько даже смущённо. — Все… в общем, вся фарфоровая братия видит в темноте намного лучше живых. Не знаю, с чем это связано. Авис говорит, что это «зрение души» — может быть… в общем, мы видим. Чем дольше ты фарфоровый, тем лучше видишь в потёмках. Ну и зачем зажигать огонь, жрунов провоцировать? Вон в каморке у Ависа горит лампадка — и только.
Но мы прошли ещё немного — и я увидела тусклый свет и с другой стороны.
— Ага! — сказала я. — И там живые?
— Ещё какие, — сказал Клай. — Там наши драконы.
— Ничего себе! — обрадовалась я. — С вами поделились? Я думала, все драконы сейчас на побережье…
— Прекраснейшая леди-рыцарь, — сказал Клай нежно, — там, на побережье — аглийе. Чёрные южане, они как бы не вполне и драконы. Говорят, они отдали огненный выдох за разрешение построить город на Вершине Духов… может, и враки, но я слышал такую историю. А у нас тут — драконы. Натуральные. Завтра посмотришь. Междугорские драконы. Их не очень много, но они прикрывают нас с неба, как могут.
— Как у вас тут… не знаю… как в диком лесу, — сказала я. — Тихо, красиво…
— Мы все — в ангельском чине, леди, — усмехнулся Клай. — Не пьём спиртное, не гадим, не бузим и красоту не портим. Небесное воинство, только на земле. Да и лошадки наши не бьют копытами: поставишь — и стоят смирненько… Ну вот, пришли.
Жилище Ависа, оно же тайная часовня, располагалось в стороне от лагеря. Не очень далеко, но в стороне. Видимо, это тоже была мера предосторожности. В сгущающихся сумерках я рассмотрела только слепое оконце, за которым мигал огонёк, наверное, лампады, и крыльцо с лохматым навесом над ним. Клай стукнул в дверь:
— Наставник Авис, это Клай! Мы с леди Карлой пришли по делу.
— Заходите, Божьи дети! — раздался из-за двери тяжёлый бас.
Ничего себе, успела подумать я, и тут Клай открыл дверь. За ней стоял и держал свечу двумя пальцами, как спичку, потрясающий человек, наставник громадного роста и ширины, в сумраке показавшийся мне ещё больше. Наверное, он смотрелся бы на мохнатом междугорском тяжеловозе, как на ослике верхом! Балахон сидел на нём почти в обтяжку, а на балахоне лежала пышная кудрявая борода — как меховой воротник. Его лицо заросло бородой сплошь, относительно безволосы остались только нос и верхние части щёк — даже лоб закрывали густая чёлка и кустистые брови.
— Привет тебе, Клай, Божий воин, — сказал Авис приветливо, и выходило впрямь приветливо, даже ласково, хоть таким голосом впору было парадом командовать. — Рад познакомиться, леди-рыцарь. Наслышан. Проходите.
— Здравствуйте, наставник, — сказала я, проходя.
В маленьком тёмном помещении было прохладно и чудесно пахло сушёными травами, старым деревом, свечным воском и ещё чем-то храмовым, вроде благовоний, которые жгут на праздниках. Наверное, когда-то это была совсем бедная крестьянская избушка, потому что в ней всего-то и было, что крохотная кухонька с печью, отделённая от горницы тонкой стенкой из дранки. В самой горнице Авис и фарфоровое воинство устроили подобие часовни.
Часовня эта меня восхитила до полного восторга! Авис был крут, а вместе с Клаем — и вовсе силища: они сделали алтарь из небольшой этажерки, на которой установили Пречестное Око, а саму этажерку закрыли покровом, цветы на котором я тут же узнала. На розовом шёлке! В старинном стиле! Райские цветы из древнего трактата, верная защита от зла — и не видать мне моря никогда, если их вышивала не рука Мельды! С двух сторон от этого алтаря, походного и трогательного, но самого настоящего, горели две лампадки, подвешенные на крючки для керосиновых ламп. И вся эта священная конструкция отражалась в зеркале, огромном, малость облезлом старинном зеркале, висящем на стене напротив. Алтарь отражался, а дверь и окно —
