Павел Мороз - Восхождение пламени

— Я совсем рядом с лазаретом был, когда началось, успел добежать и спрятаться, а лэр сотник показал тайных ход и приказал уводить выживших, — я окинул взглядом небольшую группу раненых, с трудом переставлявших ноги людей. Шестнадцать человек.

— Где он сам? — сколько я ни всматривался, никого званием старше десятника не заметил.

— Преставился, он на стене стоял, когда волна пришла… доспехи на нём были гномьи, они и помогли прожить дольше других, — десятник бросил подозрительный взгляд сначала на товарищей, а затем на объёмный мешок на спине идущего первым легионера. Ясно теперь, где доспехи… — Да только, силы их совсем немного не хватило… Помер уже внутри, у нас на руках..

— Что с магом?

— Пропал чародей, в воздухе растворился, — десятник намекающее взглянул на меня. — Только хлопнуло что-то — и нету нашего мага.

Ясно. Мастер телепортировался, не слишком красивый, но правильный поступок. Людям в крепости уже было ничем не помочь.

— Долго нам идти?

— Я откуда знаю? Я об этом ходе и не слышал до сего дня! — раздражённо прорычал десятник, отбив у меня всю охоту что-то ещё спрашивать. Ну и ладно, что мне нужно я уже выяснил, а беседа с таким «высококультурным» человеком была не самым приятным делом.

Долго ждать окончания пути мне пришлось — минут пять спустя коридор закончился тупиком, но это только на взгляд не сведущего в таких делах человека. Светящийся мягким голубым светом рунный круг, начерченный в центре стены, явно указывал на дверь.

— Эй, колдун, сюда иди!

— Что случилось? — я включил дурака.

— Ты должен открыть дверь, — десятник порылся у себя в кошеле на поясе. — На, держи, — в руках у меня оказался кусок жёлтой бумаги с начертанными на ней явно дрожащей рукой рунами. Теперь понятно, почему меня оставили в живых и не бросили. Чтобы открыть дверь, не имея ключа (имевшегося лишь у тысячника), нужен обладающий Даром. Это, а вовсе не приказ мёртвого командира сыграло решающую роль.

Я медленно набрал шифр, вливая в каждую руну чуть-чуть энергии… Сперва ничего не происходило, солдаты за моей спиной начали недовольно ворчать. В этот момент стена едва заметно вздрогнула и тихо сдвинулась вперёд и в сторону, открывая нам путь на небольшую, скрытую от чужих глаз небольшими скальными гребнями, площадку. Выхода из гигантской чаши не было, видимо, нам предстояло взбираться по практически отвесным стенам наверх, что для некоторых раненых абсолютно невозможно, а верёвки, чтобы их втащить, у нас нет.

О чём думали строители? Впрочем, вряд ли кто-то из строителей мог даже представить подобное случившемуся. Даже в случае прорыва врага в крепость, кто-то из офицеров, осведомлённых об особенностях хода, должен был позаботиться о верёвке… Или здесь есть какой-то секрет?

— Смотрите! — раздался слева радостный голос одного из солдат, который стоял у стены и смотрел вверх.

Всей толпой мы рванули на крик.

В стене были выдолблены удобные для восхождения выемки для рук и ног. Логично, их почти не заметно не то, что снаружи, но даже и изнутри чаши. Идеально, если нужно сохранить секрет хода от случайно забредшего охотника или пастуха. Но вопрос с ранеными всё равно оставался открытым.

Первым наверх полез один из молодых бойцов, через полминуты уже сидевший наверху и махавший нам рукой. Процесс пошёл… Мой черед подниматься настал практически в самом конце — внизу остались лишь пятеро раненых, не способных на самостоятельный подъём.

А наверху меня ждал сюрприз…

— Положи меч на землю и отойди на три шага, — арбалет, направленный мне прямо в лицо, удобно расположился в руках воина с решительным волевым лицом и тяжёлым взглядом, одетого в незнакомую форму с вышитым в центре груди парящим орлом со змеёй в когтях. Молот мне в зад! Да это же герб специальных частей Лантара! Как они вычислили тайный ход?!

Я медленно повернул голову, осматриваясь. Здесь, как минимум, десяток воинов врага, и у всех либо лук, либо арбалет. А все мои сослуживцы уже сидят со связанными за спиной руками. Вояки… их просто перехватывали по одному… Представляю удивление десятника. Он же планировал выгодно продать доспехи командира и зажить как сыр в масле, а здесь такой облом. Ха-ха!

Я медленно снял ножны с мечом с пояса (кстати, маскировку я с оружия так и не убрал) и аккуратно положил на землю. Сделал три шага в сторону.

— Подними руки вверх, и без глупостей! — я послушно поднял руки, позволяя меня обыскать. Эх, жалко ножей, похоже, с ними я вижусь в последний раз.

Через минуту я уже сидел в толпе пленных со связанными за спиной руками и с бессильной злобой наблюдал, как командир лантарских горных егерей складывает мои вещи в свой мешок, уделив особое внимание магической книге и сбросившему массировку мечу. Что ж, в плену я никогда не был, а мой отец правильно говорил: пока не попробуешь — не узнаешь. Может мне там даже понравиться? Главное, чтобы кормили хорошо…

Глава 10

Нет, в плену мне решительно не нравится. Кормят отвратительно, вернее вообще не кормят, потому что есть бурду, гордо именуемую здесь похлёбкой, я не стал. Лучше поголодать, чем уподобиться другим пленникам, источавшим жуткую, режущую глаза вонь — они не успели добежать до отхожей ямы в углу загона…

Привели нас в этот загон, бывший некогда местом содержания скота, два дня назад, пинками загнали внутрь, не удосужившись даже развязать руки, видно, предоставив нам право сделать это самим или при помощи уже находившихся внутри собратьев по несчастью, которых накопилось в загоне прилично, человек тридцать. В основной массе это были простые солдаты, но встречались и исключения, хотя лучше бы не встречались. В дальнем углу, отдельно от всех сидела троица благородных: двое с виду безземельных дворянчиков и их друг-покровитель, мужчина лет двадцати двух-двадцати трёх, с надменным лицом и блокирующим магию ошейником, братом-близнецом украшавшего мою шею. Маг, пусть и совсем слабый, судя по ауре (единственное, что оставил мне ошейник-блокиратор из былых способностей — возможность видеть ауры), но отнюдь не это послужило причиной особого отношения к нему со стороны охраны, выражавшегося в лучшей еде и отсутствии присутствия тумаков. Мой невольный сосед оказался бароном и сыном одного из ближних советников герцога Донкарского.

— Эй, колдун! — позвал меня Худой — огромный, жирный до безобразия мужик, главарь группы из шести таких же наглых и тупых уродов, захвативших власть среди быстро превратившихся из солдат в толпу, пленных. — Иди сюда.

Даже странно, что два дня я, идеальная мишень для ненависти и издевательств, жил спокойно. Одна только моя внешность вызывала неприязнь у окружающих — причиной её была извечная нелюбовь бесправного простолюдина к высокомерному фору, глядящему на него как на коровью лепёшку под сапогом и дерущему налог в три шкуры. Правда, смелости выплеснуть эту ненависть на настоящего аристократа (даже трёх, имевшихся в наличии совсем рядом) у злобствующего быдла уже не было, вот они и нашли им замену в моём лице. А два спокойных дня объяснялись просто: Худой оценивал жертву на предмет опасности, присматриваясь к отношению ко мне со стороны охраны — лучшему мерилу социальной значимости человека на данный момент.