Майкл Муркок - Город Зверя

Морахи Ваджа явно был в деревне персоной немаловажной — он был, как выяснилось позже, своего рода мэром — и нам дали все самое лучшее. Еда и напитки были вкусными, хотя кое-что из них производилось явно на Севере, поскольку было мне незнакомо.

Мы досыта наелись и напились и все это время Ора Лис уделяла свое внимание Хулу Хаджи и даже упросила, чтобы мы позволили ей остаться, когда Морахи Ваджа сказал ей, что теперь мы должны поговорить о тактике и стратегии.

Причины для планируемого восстания были двойственными. Во-первых, народ начал понимать, что приоза не были высшими существами — аппетиты многих дочерей и жен были далеки от просвещенных вкусов полубогов. И во-вторых, приоза становились все более избалованными, они все менее склонны были выезжать в дозоры.

Это процесс не был для меня новым, кажется, это что-то вроде закона природы, когда тиран падает жертвой собственной непредусмотрительности. Всегда было так, что мудрый король, каким бы характером он ни обладал, защищает своих подданных и таким образом защищает себя. Часто, конечно, одного тирана сменяет другой и возникает порочный круг. В конечном итоге это означает разрушение государства — его завоевание или упадок, — и раньше или позже появится просвещенный правитель или правительство. На это могут уйти века или несколько недель, и конечно же, трудно относиться к этому философски, когда именно твоя жизнь находится под железной пятой.

Мы беседовали далеко за полночь, и мне было забавно видеть, как Хул Хаджи вынужден отказываться от блюда фруктов или еще одной подушки, предложенной Орой Лис.

Наш план был основан на вере в то, что скоро крупные силы деревенских мендишаров нападут на столицу и горожане присоединятся к ним.

Такая обстановка сложилась не так уж давно, об этом проинформировал нас Морахи Ваджа. Жители деревень и мелких городов поначалу остерегались следовать за Морахи Ваджой, который был, на их взгляд, слишком молодым и неопытным.

Но когда он вступил в союз с Хулом Хаджи, все изменилось. Теперь население было полно энтузиазма.

— Ты очень ценен, Бради, — сказал Морахи Ваджа. — Ты должен оберегать себя, пока не придет время восстания, потому что, если мы потеряем тебя, все наше дело погибнет!

Лицо Морахи Ваджи было очень серьезным. Он явно хотел еще что-то добавить — он знал, что сказанное было правдой!

Каждому из нас дали комнату в доме Морахи Ваджи. Моя постель была без пружин, такие кровати преобладают на всем Марсе.

Я засыпал со смешанными чувствами отчаянья и предвкушения. Не так-то легко было забыть даже на миг, что я отдален от любимой женщины неодолимыми барьерами. С другой стороны, дело угнетенного народа Мендишара было близким моему сердцу. Мы, американцы, всегда сочувствуем угнетенным, кем бы они ни были, покуда они сами дерутся с тиранами. Может, не очень христианская позиция, — но я разделяю ее с большинством моих соотечественников и, вероятно, с большей частью человечества.

Я проснулся в несколько более философском настроении.

Была надежда — слабая надежда. Помните, я рассказывал о чудесных изобретениях шивов? Ну, вот это и была моя надежда — что я смогу вступить в контакт с шивами и попросить у них помощи для нового пересечения времени и пространства — на этот раз не с планеты на планету, но из одного времени на Марсе в другое время на Марсе.

Я твердо решил отыскать шивов или члена этой расы, как только увижу успех Мендишарской революции. Я чувствовал себя завлеченным в нее, главным образом, потому, что ценил Хула Хаджи как близкого друга, и все, что он делал, представляло для меня интерес.

Вскоре после того, как я проснулся, раздался стук в дверь. Сквозь незастекленное окно струился солнечный свет, и в воздухе стоял сладкий свежий запах — знакомый мне дух марсианской деревни.

Я сказал, чтобы вошли. Это была служанка — синие женщины только на фут—другой меньше мужчин — с подносом горячей пищи. Это само по себе было сюрпризом, потому что южномарсианский завтрак обычно состоит из фруктов и соков.

Пока я уничтожал завтрак, вошел Хул Хаджи. Он улыбался. Поздоровавшись, он сел на кровать и разразился смехом. Смех его был заразителен, и я обнаружил, что улыбаюсь в ответ, хотя и не знал причины своего веселья.

— Что такое? — спросил я.

— Эта женщина, — ответил он, улыбаясь. — Сестра Морахи Ваджи — как ее зовут?

— Ора Лис?

— Она принесла мне завтрак утром.

— Это странно?

— Это очень любезно — хотя и редкий обычай среди нашего народа. Дело не столько в поступке, который я воспринял как комплимент, сколько в том, что она сказала.

— А что она сказала? — Тут я почувствовал беспокойство. Как я раньше упоминал, у меня есть какое-то шестое чувство, которое предупреждает меня о беде. Некоторые назвали бы это логикой подсознания, которая аккумулирует и выводит заключение из данных, никогда не достигающих сознательного центра.

— Короче, — провозгласил мой друг, — она сообщила мне, что знает, что наши судьбы взаимосвязаны. Я считаю, что она думает, что мне предстоит на ней жениться.

— А, увлечение, — произнес я, тем не менее все еще несколько встревоженный. — Ты — таинственный изгнанник, вернувшийся притязать на трон, а что может быть романтичнее этого? Какая девушка не ответит на это?

— Да, да, — кивнул он. — Поэтому я и не отнесся к этому объявлению серьезно. Не беспокойся, я был с ней достаточно вежлив.

Я задумчиво провел пальцами по подбородку, и вдруг сообразил, что давно не брился. У меня была порядочная щетина. Скоро мне придется что-нибудь предпринять на этот счет.

— Что ты сказал? — спросил я.

— Я сказал, что все мое внимание поглощает дело восстания и что я заметил, что она прекрасна… Это ведь так, тебе не кажется?

Я не ответил. Знаю, что всякая красота сравнительна, но, честно говоря, я не мог отличить прекрасную синюю великаншу двух с половиной метров от уродливой.

— Я сказал ей, что нам следует подождать, пока мы не узнаем друг друга получше, — посмеиваясь, продолжал мендишар. Я почувствовал некоторое облегчение, узнав, что мой друг вел себя столь тактично.

— Мудро сказано, — кивнул я. — Когда ты сядешь на престол, как Бради, будет время подумать о романах — или о том, как избежать их.

— Именно, — согласился Хул Хаджи. — Я не знаю, поймет ли она меня. Она скорее, мне кажется, воспримет это как объявление о моей собственной страсти, что немного меня беспокоит.

— Не волнуйся, — сказал я. — Каковы твои планы на сегодня?

— Мы должны подготовить послание всем килакам и оркилакам, созывающее их на всеобщую встречу здесь.