Твердая Надежда. Книга 1. Второе рождение. - Юрий Владимирович Деревянко

Уже оказавшись на улице, спросил её негромко:

– Надь, ты что - наизусть уголовный кодекс знаешь?

– Зачем? Я просто его загрузила и нахожу поиском.

– Упасть и удариться. У тебя что - компьютер в голове?

– Нет, мобильник. Ты даже на замечаешь, когда я в нём копаюсь.

– Фига се... А что у них там горело?

– Кастрюля на печке выкипела.

* * *

Немного странное ощущение: сидеть за столом и смотреть - как едят другие. Поначалу после больницы это раздражало. Потом привыкла. А с тех пор, как однажды накрыла Серёже поужинать - стало даже приятно смотреть, как он ест. Он берёт салат, который помогала готовить - и хочется, чтобы он взял ещё.

– Надь, передай вон ту... – просит Валентина.

Встала из-за стола и поднесла ей. Потом Колян попросил хлеба, Серёже подала ещё мяса... Подумала о том, чтобы снова пойти в официантки.

* * *

Вышла на балкон. Надя сидит в плетёном кресле и смотрит вдаль. Присела возле неё.

– Валь, что-нибудь помочь? – оживляется она.

– Надь, ты и так только помогаешь, а ничего не ешь. Не знаю - как другим, а мне уже неудобно.

– Не парься. Я раньше официанткой работала. А есть мне нельзя.

– Спортивный режим?

– Хуже. Желудок испортила.

– Ясно... А что у тебя за спорт?

– Рукопашка.

– Ой... Но почему?

– Для самозащиты. И знаешь - довольно часто приходится.

– У тебя же Серёжка есть. Он что - тебя не защищает?

– Мы не вместе живём. Часто вечером одна хожу.

– Ааа...

Подумала о том, что с её фигурой и личиком, неверно, трудно. И как-то сразу перестала ей завидовать. Мало того, что пристают, а если на тренировке кто-нибудь стукнет в носик - и прощай, красота. Придётся пластику делать. Говорят - кучу денег стоит.

* * *

Вечер. У берега пруда лежит большое бревно без коры, давно приспособленное местными под лавочку. И сидеть на нём приятно. Особенно - рядом с Надей, приобняв её рукой за плечи. Она держит за ладонь своей прохладной рукой и неподвижно смотрит на воду.

– Тебе не холодно?

– Нет. – отвечает она. – Мне с тобой всегда тепло.

Помолчав, она спрашивает:

– Серёженька, чем здесь пахнет?

– Водой. Травой. Немножко - дымом и шашлыками.

Она поворачивается и, глядя в глаза, добавляет:

– И тобой.

– Тогда и тобой тоже.

– А чем я пахну?

Вопрос остановил на пол дороги до её губ. Прикрыл глаза и ткнулся лицом в её волосы. От них пахнет совсем не так, как от прежних подружек. Пахнет слабо, но чем-то приятным. Так и не придумал лучшего, чем ответить:

– Просто тобой.

– Тебе нравится, как я пахну?

* * *

С балкона видно пруд и устроившуюся на бревне парочку.

– Кать, как думаешь - целоваться эти спортсмены тоже не устают?

Оглянулась на Ленку, греющую полупустой бокал об щеку, и пожала плечом.

– Надька точно не устаёт. Блин... Уже тоже так хочу. Кажется, если ещё немного выпью - пойду Мишку облизывать.

– А чего не Коляна?

– Из чувства самосохранения. Мишка - классный пацан, но я его почему-то даже пьяная не хочу.

* * *

Очередной выходной, когда осталась одна. Только потому, что сама так захотела. Уже самой не верится, что всего несколько месяцев назад была уверена - с личной жизнью покончено навсегда. И вот уже приходится придумывать поводы, чтобы побыть одной. Вроде бы - ничего не изменилось. Тот же зарядный блочок, тот же "завтрак язвенника". Но всё не так. Надо думать о нижнем белье и своём запахе. О том, что приготовить милому в следующий раз. О том, что надо чаще менять постельное. Всё это хлопоты, от которых будто теплеет где-то внутри. Будто снова стала живой и тёплой. И хочется быть для него красивой и нежной. И хочется поваляться на раскрытом диване - но ведь сама сказала, что надо устроить уборку. Но механическим рукам уборка в однокомнатной - сущий пустяк. И когда после уборки и похода за продуктами вернулась - а впереди ещё половина дня, и механические ноги не знают усталости. И хочется поделиться своим счастьем, но подруги на работе. К тому же - они всё видели сами. А потом вдруг поняла - с кем хочется поделиться. Она это точно оценит.

* * *

– Надька! Лопни моя батарейка! Какими судьбами?

Софья-Виктория удивилась и обрадовалась звонку. И тут же пригласила к себе в салон. Ехать до него не очень далеко, но с пересадкой. Это небольшая пристройка к большому мотосалону. Когда вошла - слегка оробела. Потому, что странность хозяйки передалась и помещению. Даже трудно назвать это салоном. Скорее - комната с перегородками. За прозрачной перегородкой - гараж с мотоциклом. На стене в образцовом порядке развешаны инструменты и какие-то запчасти. Некоторые из запчастей - явно старые, но бережно очищены. На половине "тату-салона" тоже образцовая чистота, хотя и сочетается она с плакатами иногда жутковатого вида. Много плакатов с рисунками татуировок, фотографии готовых работ. За отодвинутой шторой - аккуратно застеленная кушетка и пара кресел с хитрыми механизмами регулировки высоты. Круглый столик для посетителей - со стеклянной крышкой, опирающейся на мотоциклетное колесо. Хозяйка встречает, одетая сплошь в чёрное. И первым делом бросается обнимать.

– Надька! Пищу и плачу! Что у тебя - рассказывай!

– Софья-Виктория, я знаю, что ты болтушка, но я не могу с тобой не поделиться.

Она усаживает в кресло у столика и торопит.

– Ну давай - не томи. Что-то хорошее?

– Да. Только не рассказывай всем. Пожалуйста.

– Ты удивишься, но это я тоже умею. Давай - выкладывай. Тебе налить чего-нибудь?

– Ты же знаешь...

– У меня есть свежая солярочка. Высокой очистки достала. Если хочешь - импортный энергогель есть. Японский. Не пробовала?

– Ой... Софья-Виктория... Ну... Давай японский.

Она бросается наливать и кидает через плечо:

– И называй меня просто Совка. Меня друзья так для краткости окрестили.

– Ладно. Ты ведь помнишь того парня, который водил меня на закрытие?

– Глист в косухе?

– Совка, я сейчас обижусь. Он - между прочим - после того в качалку пошел.

– Лопни моя батарейка. Мужик. Что у тебя с