Лев Власенко - Настоящие люди

            — Если с ними коротышка, значит это чавчу? — предположил Оки.

            — Нет, — вождь инук покачал головой. — Этот человек безродный. Его можно встретить повсюду.

            Вереница из десятков людей, извивающаяся по тундре черной змеей, приблизилась к сопке, за которой укрылись инук. Амарок понял, что пришло время принимать решение. Он мог пропустить этих незнакомых пришельцев, как пропустил стада оленеводов, или выйти к ним и вступить в переговоры.

            «Это могут быть союзники чавчу, — подумал инуит. — Союзники, которые присоединятся к ним, чтобы высадиться на наш берег. Или это могут быть враги чавчу, а значит, мои возможные союзники».

            Амарок решился и поднялся в полный рост. Его тотчас заметили, закричали что-то на незнакомом языке. Молодой вождь поднял руки, показывая, что безоружен. Сопровождаемый своей небольшой дружиной, он спустился к остановившемуся войску. Предводитель инородцев, верхом на олене выехал вперед. Он смерил юношу и его спутников проницательным, умным взглядом и что-то спросил. Амарок не понял ни слова, хотя манера речи показалась ему знакомой.

            — Я тебя не понимаю, — отчетливо сказал Амарок.

            Предводитель пришельцев что-то прокричал, и его люди вывели из толпы коротышку Омрына.

            — Кто это такие? — спросил он у кавралина. Амарок не ошибся, странные ездоки на оленях знали язык чавчу.

            — Друзья оленеводов из Улык, — буркнул Омрын, — скорее всего, разведчики.

            — Эта собака лжет, — сказал Амарок на языке луораветлан.

            Наездник расхохотался и приложился к трубке.

            — Я и Омрын играем в игру, — сказал чужеземный вождь, выдыхая облачка дыма, — он то врет, то говорит правду, то опять врет. А я должен угадывать. Пока я ни разу не ошибся. Меня зовут Милют, я старейшина народа коряков. Мы враги луораветлан. А вы кто такие?

            — Меня зовут Амарок, — ответил Амарок, — Мы родом с другого берега.

            Наездник задумался, как будто не сразу понял, о каких берегах идет речь.

            — Вы друзья чавчу?

            — Эти безродные псы сожгли наш дом, мы пришли им мстить, — честно признал Амарок.

            — Вшестером? — удивился старейшина. — Вы или герои, или безумцы.

            Амарок почувствовал радость и облегчение, а ведь только что он сомневался в правильности своего решения.

            — Я и мои люди вам поможем воевать с чавчу, — предложил он.

            — Что посоветуешь, Омрын? — ухмыльнулся Милют.

            Кавралин выругался, развернулся и направился к своим саням.

            ***

            Умка спал беспокойно. Он стонал, ворочался и так метался, что сбросил с себя одеяло. Во сне он снова был молод и красив. Веселый юноша в стоптанных торбаса, счастливый и влюбленный. Его молодое лицо еще не обезобразили шрамы.

            Он побывал в дальних краях и видел много чудес. Но счастье ждало на родине. Однажды вернувшись в дом, из которого он когда-то мечтал вырваться, Умка обнаружил, что больше не хочет уходить.

            Он был готов провести остаток жизни у домашнего очага с любимой женщиной, но судьба распорядилась по-своему.

            От счастливых дней своей первой и единственной любви Умка мгновенно перенесся на красный лед. Кровь из рассеченного лба заливала глаза. В ушах звенел смех таньгу и крики его умирающей Весны.

            — А спорим — доползет! — пролаял таньгу, давясь хохотом.

            — Нет, не доползет, — отозвался его товарищ.

            — А спорим!

            Умка хотел повернуться и сказать, что уж он-то непременно доползет. Но сдержался. Он медленно и осторожно полз, чувствуя, как опасно скрипит под ним тонкий лед. Он должен был добраться до проруби, в которой только что исчезла девичья рука. Когда Умка начал шарить руками в черной воде, ему даже показалось, что он дотронулся до нее. Только на краткий миг. Он был готов нырнуть следом. К нему подбежал худощавый коротышка, уставился на побелевшее лицо Умки большими раскосыми глазами.

            — Брат, — он схватил Умку за плечо. — Ты должен помочь мне! Моя невеста осталась в поваленной яранге. Сейчас на нее перекинется огонь. Может, она еще жива. Может, они все еще живы!

            — Уходи! — крикнул Умка.

            — Ты обезумел? Ты помнишь Этенев, мою невесту? Помнишь меня? Я Омрын, твой брат, Омрын!

            Умка не слушал, он хотел, чтобы весь мир страдал вместе с ним.

            — Никто кроме тебя мне не поможет! — взмолился Омрын.

            — Ты сам навлек на нас беду, — прорычал Умка. — Ты во всем виноват.

            Лицо Омрына исказилось от ненависти. Он выпустил руку брата, и побежал обратно к горящей яранге. Умка устало вздохнул. Мокрые руки задубели на ветру, но он не спешил обогреть их. Безразличный ко всему, он наблюдал за тем, как поднимаются к серому небу столбы дыма.

            Старик хотел проснуться, но мучительный кошмар держал крепко. Инира разглядывала спящего великана. Силач был совершенно беззащитен. Сначала она подумала, что Умка притворялся, но сколько девушка ни ходила вокруг спящего мужчины — тот не подавал виду, что чувствует ее присутствие. Наконец Инира решилась. Она двумя руками подняла большой котел и занесла его над головой старика. В этот момент Умка приоткрыл глаза и зевнул:

            — Хочешь убить меня? — спросил он.

            Девушка замерла, не смея пошевелиться.

            — Бей, — лениво проговорил Умка сквозь сон. — Я устал, мне лень вставать. Бей, пока можешь…

            Он равнодушно повернулся на бок. От тяжелого котелка у Иниры занемели руки. Инуитка выдохнула и поставила посудину на место. Когда старик окончательно проснулся, протер слезящиеся глаза и посмотрел на девушку, она невесело улыбнулась ему:

            — Хочешь убить меня? — передразнила Инира.

            — Хочу, — признал Умка. — Так было бы правильно.

            — Чего ждешь?

            — Твоя смерть расстроит лисенка, — проворчал он. — А может, я не хочу идти против воли богов, которые свели нас вместе. Может, богов и нет вовсе…