Алексей Иванов - За честь короны, мы умрём…

Копыта Ветра гулко стучали по булыжникам мостовой. Равнодушные диски лун смотрели на объятые огнём улицы. Колокола на третьей стене смолкли, тишину ночи нарушал лишь треск пожаров и глухие отзвуки битвы на Северной стороне.

На первых мертвецов я наткнулся на крыльце таверны, в которой мы с Бальдором "праздновали" оставление первой стены.

Одиноко скрипела вывеска с изображением пивной кружки. Под вывеской лежала хозяйка гостиницы, из её груди торчало несколько стрел. Рядом покоился широкоплечий гном, утыканный стрелами, словно подушечка для иголок. Из трактира доносился грохот разбиваемой посуды и визг гоблинов.

– Стой здесь! - приказал я Ветру, отведя его в небольшой узкий проём между двух домов.

Обнажив меч, я подошёл к распахнутой двери, осторожно ступил на порог таверны и настороженно осмотрел полутёмный зал. На полу храпел с десяток пьяных гоблинов, этот малорослый народец отличался крайней тягой к вину, но абсолютно не умел пить. Двух-трех кружек пива им хватало, чтобы упиться до поросячьего визга. Около пивных бочек дралась парочка гоблинов, видимо, оказавшихся крепче своих собратьев. За большим столом в центре зала сидел одинокий гоблин и с удивлением смотрел на меня. Убедившись, что я - не пьяная галлюцинация, он поднялся со своего места и кинулся вперёд, размахивая коротким кривым мечом. Не добежав пары ярдов, он споткнулся о спящего товарища и, пролетев остаток разделяющего нас расстояния, напоролся на лезвие Химеры.

Спящий гоблин открыл глаза. Посмотрев мутным взглядом на мёртвого собрата, он перевернулся на другой бок и захрапел. На короткую схватку обратила внимание только парочка у стены. Один из них схватил короткое копьё и бросился на меня, другой подхватил лежащий на столе взведённый арбалет и выстрелил. Арбалетный болт пробил тело бегущего ко мне гоблина и застрял в стене в добром ярде от меня. Арбалетчик бросил разряженное оружие и выхватил короткий меч. Злобно вереща, он бросился навстречу своей смерти.

Химера пропела смертельное приветствие, отрубив мечнику руку. Гоблин упал, и я добил его ударом в горло. Оглядев зал, я прошёлся вдоль рядов пьяных гоблинов и безжалостно их перебил.

Убить беззащитных врагов…

Несколько месяцев назад я бы ужаснулся такому деянию. А сегодня испытал только тупое равнодушие. Вытерев Химеру, я покинул гостиницу и продолжил поиски сотни Янвира.

Ещё дважды я нарывался на патрули гоблинов, но оба раза меня выручал Ветер. Проламывая ряды врагов, он уносил меня в спасительную тьму. Несколько раз я сталкивался с большими отрядами гоблинов, которые занимались своим излюбленным занятием - грабежом. В схватки я не вступал, а просто сворачивал в сторону. Наконец, пропетляв в лабиринте кривых и узких улочек, я вышел к стене.

Небо заволокло серыми тучами, стало ещё темнее. Ветер стих. Сначала робко, а потом все настойчивей и сильней застучали по крышам домов и камням мостовой капли осеннего дождя. Зашипели кострища пожаров, сдающие свои позиции под натиском дождя. Весёлые капли сгоняли кровавые лужи с камней мостовой.

Я закрыл глаза Янвира и поднялся с колен.

Сто двадцатый…

Ровно ста двадцати гномам я закрыл глаза сегодня ночью. Тишину ночи разорвал мой полусумасшедший смех. У судьбы отличное чувство юмора! Черного юмора! Ведь сегодня особый день: мне исполнилось двадцать лет…

– Я ненавижу тебя! - закричал я, грозя мечом небесам. - Ты слышишь, Творец? Почему я, всегда я? Мне надоело хоронить своих друзей, Творец. Кто мы для тебя? Дети? Или мы просто фигурки на шахматной доске в вашей вечной войне с Падшим.

Перебивая шум дождя, донеслось шарканье множества ног по камням мостовой одной из боковых улиц. Небольшой отряд гоблинов выступил из сгустившегося мрака.

– Сдаваться, воина, - коверкая слова, проворчал один из низкорослых силуэтов в смешном рогатом шлеме. - Или мы тебя убить.

Мои губы перекосились в сумасшедшей ухмылке, я покрепче перехватил Химеру и бросился на гоблинов.

Бальдор, прячущийся от дождя под аркой ворот, нервно раскуривал свою любимую трубку.

– Больше ждать бессмысленно, надо закрыть ворота, - сказал сотник стражников.

– Подождем ещё немного, - попросил Бальдор, вглядываясь в ночную мглу.

– Больше никто не придёт. На улицах остались лишь гоблины и мертвецы. - Тихо! - перебил его Бальдор.

– Да говорю же: надо закрывать ворота, - повторил сотник стражников, но Бальдор его уже не слушал.

Из темноты уходящей вниз дороги раздавался отчётливый стук копыт, приглушаемый лишь шумом дождя. Из мрака вынырнула фигура всадника на огромном гнедом жеребце. Усталый жеребец направился к распахнутым воротам.

Всадник поднял голову и убрал копну чёрных волос, упавшую на лицо. Только сейчас Бальдор увидел страшный облик принца. Его левая бровь была рассечена, из раны толчками выходила кровь, превращая лицо в ужасную маску. В плече виднелось сломанное древко короткой стрелы, капли дождя смешивались с каплями крови. Но больше всего повидавшего жизнь гнома поразили глаза принца, горящие через кровавую маску алыми угольками. В них было столько ярости и боли, что гном не смог долго в них смотреть и опустил взгляд.

Миновав ворота, Леклис, тяжело покачнувшись, покинул седло.

– Закрыть ворота! - скомандовал стражник, и створки ворот медленно поползли навстречу друг другу.

– Вам надо к целителям, - Бальдор настороженно взглянул в лицо Леклиса.

Тот лишь молча кивнул.

– Идите, я позабочусь о Ветре.

Принц поцеловал своего коня в нос и потрепал его шею, после чего отдал поводья Бальдору. Жеребец с явным неудовольствием оставил своего хозяина. Леклис глубоко вздохнул и подставил лицо под капли осеннего ливня. Смотрящий на принца Бальдор так и не понял, что струится по его лицу - дождь, слезы или все вместе. Прихрамывая, принц побрёл к зияющим пещерным входам.

– Проводи принца, - кивнул одному из своих воинов стоящий рядом с Бальдором сотник стражи. - Пробиться в такой темноте в одиночку…

Бальдор только покачал головой.

– Он не считает это удачей.

– С чего ты так решил?

– Он отправился в пригород за сотней Янвира.

– Зачем?

– Последнее пополнение, - пояснил Бальдор, видя непонимающий взгляд стражника.

– Понятно, - тяжело вздохнул гном. - У меня большая часть воинов последнего набора. Ты думаешь, он не нашёл ту сотню?

– Или нашёл слишком поздно.

– Его вины в этом нет.

– Я знаю, но для него это не оправдание. Он часто насмехался над благородством и честью. Говорил, что для него эти понятия мертвы. Но втайне он остался верен этим идеалам.