Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас
— Молчи, или я за себя не отвечаю.
— Пять…
— Ты сбился!
— А ты вообще… не считаешь…
Последний узелок вошел в Зимовского, когда он в очередной раз потерял сознание. Двадцать один узел или двадцать два? Тая сбилась со счета, как и Зимовский.
Нити закончились. Кончик последней, плохо сплетенной, с множеством узелков, мелькнул в груди и исчез. Тая с трудом подавила желание поймать нить и поселить её в своей груди — она не тварь. Она честно проживет столько, сколько ей отмерил Зимовский. Хотя, наверное, ей ничего не осталось — среди выбелившего стены инея ей было тепло.
Тая выдернула из груди Зимовского веретено. С него закапала кровь. Тая положила его на пол и со всей дури опустила на него ногу, ломая. Снова, снова и снова, пока не остались щепки, пока не закончилась внезапно проснувшаяся в сердце ярость. Все же холод забрал не все чувства.
Веретена больше нет. И больше никто не заберет чужую жизнь. Тая расплакалась и отошла в сторону от Зимовского. Тот вроде в очередной раз пытался прийти в себя. Сил у Таи больше не было.
— Тая… — просипел сорвавший голос Зимовский. Веретено прогрызло в нем хорошую такую дыру — и грудина препятствием не стала. Было видно, как в сердечной сумке бьется наглое сердце. Костную пункцию делают под обезболиванием и все равно это дико неприятно, а тут… Веретено крутилось наживую. Бедный Зимовский.
— Заткнись!
— Я не…
Она не выдержала:
— Это. Добровольный. Ритуал. Иначе нить жизни не приживется. Ты живешь мою жизнь!
— Тая…
— Молчи.
— Тая, я все исправлю!
— Молчи! — Она как ребенок заткнула уши.
Хватит! Она устала. Она и так спасла ничем не заслуженную жизнь Зимовского. Да он и ногтя тех магмодов, погибших на поле из-за него, не стоил. Тая развернулась к выходу и столкнулась с Метелицей. Он смирно стоял в дверях за защитным кругом и крайне серьезно рассматривал Таю. Из одежды на нем были только джинсы. Он тоже, как и Тая, не особо мерз.
— Тая… Ты была Снегурочкой? И выжила… Всегда знал, что ты чудо.
Она вышла из круга и ногой затерла линию — теперь тут безопасно.
— Не совсем, Гордей. Если тебя интересует моя шкатулка с драгоценностями, то я её не получила. Какой-то уникум модифицировал ритуал, что б его! Вязев, тогда еще городовой, нашел меня и вынес из леса. Только веретено он не нашел. Все решили, что я бредила. Мне никто не поверил, что мою жизнь забрали. Я была живая, а то, что потеряла почти всю свою жизнь — мне не поверили.
— Антип Семенович Вязев? — почему-то с легким напряжением в голосе спросил Метелица.
Зимовский за спиной прошипел:
— Это мой человек! Не смейте его трогать!
Тая даже не обернулась к нему, как и Гордей — тот ждал ответа только от нее.
— Да. А что?
— Его поле сожрало, когда он побежал прочь от цеха. Жетон по моей настоятельной просьбе только и выплюнуло. Значит… — Гордей её продолжил пристально рассматривать.
Зимовский витиевато продолжил ругаться — встать он не мог, впаянный в лед.
Тая развела руками:
— Значит, я все не так понимала. Вязев и Зимовский работали вместе.
— Попрошу! — взвыл Зимовский, выкручивая руки в попытке освободиться. — Я не знаю, как я тут оказался!
Гордей рыкнул — звериное начало волкодлака так и рвалось из него:
— Молчи, тебе пока слова не давали. Тая? Тут холодно… Как и в полях…
Она закрыла глаза. Так ей думалось проще.
— Одно твое слово и…
— Гордей… — Она поняла, что он ей предлагает. Сама об этом думала.
— На улице градусов десять. Он неподвижен и раздет. Ему хватит и пары часов. А нас тут с тобой не было. Всего одно слово и…
— Пойдем! — твердо сказала она под дикий рев Зимовского: «Тая!» — Он заслужил получить ровно то, что получили из-за него магмоды.
Себя она добавлять в список его жертв не стала.
Глава четырнадцатая, в которой Тая возвращается домой
Ночь была безмятежна и тепла. Все портил разрывающий небеса яростный крик Зимовского из оставшегося позади цеха:
— Болван, накинь на нее шинель!!! Её надо согреть! Она замер-р-рзла! Согр-р-рей!!!
Зачем греть шинель, Тая искренне не понимала. Она медленно шла прочь от прошлого, так ненужно вернувшегося. Говорила же Даше не раз, что Зимовский не влюблен, ему просто что-то нужно от Таи. А что можно забрать у неё, кроме жизни? Хотя именно об этом не думалось — казалось, что Зимовский все же выше такой подлости.
Сердце затихло в груди.
Хотелось тишины — все её понимали: и молча идущий за Таиной спиной Метелица, и травы — они не шумели под ветром, и кузнечики — они спали, и даже мошкара не вилась в воздухе. Поле молчало. Лес стал просто лесом или затаился. Орал только Зимовский. Вот же…
В голове было пусто. Точнее нет, не пусто. Там билась крыльями одна простая мысль: «Все закончилось!» Все наконец-то закончилось. Её убийца найден. Зимовский получит то, что заслужил. Смерть от холода, как умирала она. Ей тогда не верили — отправили к психиатрам с навязчивой идеей смерти: в пубертат и такое бывает, это же время манифестации шизофрении. Тая научилась молчать и жить вопреки всему. Дед помог ей, скрывая подробности её похищения. Для всех она просто уехала, а паника… Панику подняла Даша, тогда еще не Сумарокова, а просто Белкина.
Зимовский все заслужил. Ритуал добровольный — это непреложно. Хотя у детей согласия не спрашивали. Тая споткнулась о вылезший на тропинку кленовый корень, и мысль улетела прочь. Поле тут же испуганно затихло. Продолжал орать только Зимовский.
— Тай-а-а-а! — по-прежнему неслось в спину.
Лес черной неподвижной лентой замер сбоку и молчал, не пугая Таю. Он десять лет назад отпустил её из города, потому что за неё остался в Змеегорске Зимовский — с её жизнью и её забранной судьбой. Именно поэтому он не смог покинуть город — хоть так Тая отомстила ему за свою преждевременную смерть. Странно только, что Зимовского лес не пугал. Может, Тая неправильно понимала шепот леса? И он друг, а не враг? Какая разница… Все закончилось. Она может уезжать отсюда. Купит билет на маглев, увезет деда прочь. Ах да, еще показания надо будет дать Метелице, но он свой — он поймет.
Все.
Закончилось.
Только легче не стало.
Метелица тихо шел за её спиной и молчал. Одобрял её выбор или нет, ей было неважно.
Её убийца получил свое. Он
