Через Великий лес - Катерина Камышина
Она наклонилась и поцеловала Ская в лоб, заставив его вспыхнуть.
— Спасибо, госпожа…
Белая колдунья улыбнулась — и пропала, будто её и не было.
Скай остался один. Шумело море, свистели ласточки, сияло солнце, и задача, стоящая перед ним, казалась легковыполнимой. Всего-то и требуется, что ноги переставлять.
Он глубоко вздохнул и зашагал вперёд, не желая терять ни единого мига. Чем быстрее я доберусь до Канойдина, тем быстрее очнётся Колдун. Он твёрдо решил отдыхать как можно реже, вставать до свету и идти до самой темноты.
Поначалу шлось очень даже легко. Жаркое солнце пекло Скаю ухо, и вокруг было просто замечательно: море сверкает, древесные стволы стоят как позолоченные, белоснежные каменные плиты выглядывают из травы. Только и знай себе иди, это не то что по лесу пробираться, спотыкаясь о корни.
Скай шёл и вспоминал, что рассказывал ему хронист: много зим назад — когда нархи приплыли с Восточных Берегов следом за королём Торгдаэром и заселили равнины и Болотистые Тропы, — этой дорогой иногда пользовались. Можно было не терять даром многие дни, добираясь от Троп до Фир-энм-Хайта через Железные Болота. Так что по берегу ходил туда-сюда разный народ — вот точно так же, как он сейчас идёт.
Скай попытался представить, как в давние времена здесь ходили важные купцы — в дорогих длинных плащах, на каждом пальце по золотому перстню, вроде тех рот'н'маррийцев, которые по весне приплывали на кораблях торговать в Фир-энм-Хайт… Но нет, наверное, им тут было бы не пройти с тяжёлыми повозками, тавиками и охранниками. Скорее всего, здесь проходили переселенцы, коробейники, паломники, лекари, эльнедданы — всякий бродячий люд. Сейчас он бы от компании не отказался.
К вечеру Скаева жизнерадостность улетучилась. Он весь взмок под шерстяной сартой, даже когда плащ снял, проголодался, ноги гудели от усталости, и древние времена его больше не занимали. Он сжевал на ходу несколько яблок, но от них только сильнее есть захотелось.
Он с облегчением вздохнул, когда солнце скрылось за деревьями. Из-за леса расползлась по небу краснота, вспыхнули облака, подсвеченные золотом. А потом не успел Скай и глазом моргнуть, как стемнело, поднялся ветер, и приятная прохлада превратилась в зябкий холод.
Скаю стало не по себе, и он решил, что пора бы устроить ночлег. Хорошо бы развести костёр. Я согреюсь, и вообще — можно будет представить, что ничего не было — ни Проклятых, ни Змея, ни боя, никто Колдуна не ранил, и он лежит рядом в темноте, звёзды разглядывает, как обычно.
Но за хворостом для костра нужно было идти в лес — к чёрной стене, шепчущей, шелестящей, пребывающей в тайном недобром движении… Так что Скай просто остановился у первого большого камня — он светлел в темноте и был тёплый, за день нагретый солнцем. Скай завернулся в плащ и лёг в траву к камню спиной, а меч положил поближе.
Но, несмотря на всю усталость, сон к нему не шёл. Скай лежал, боясь вздохнуть, с закаменевшими плечами, вслушиваясь до звона в ушах. Ему то и дело чудились шаги, он обмирал от страха, хватался за меч и на чём свет стоит костерил себя за глупость. И почему только заранее о костре не позаботился? Мучайся теперь… Трус паршивый, вот ты кто! Темноты испугался! Таким трусам только дома сидеть, а про путешествия слушать в сказках …
Ему вспомнился полутёмный зал свитков и старый хронист: всклокоченные седые волосы, вдохновенное лицо в свете лампы, и рассказывает так складно, будто сам там был и всё видел… Страх немного отступил, и Скай стал думать про Тальму, про Имлат и про отца: где он сейчас, спит ли, о чём думает, знает ли уже о городе… И наконец провалился в тревожный сон.
* * *
Скай проснулся очень рано, от холода. Земля и камень, к которому он прижимался спиной, остыли за ночь, и он продрог до костей.
Ёжась и протирая глаза, Скай поднялся на ноги. Утро было холодное, серебристо-серое. Море колыхалось, как дорогая атласная ткань. У берега над водой кружили крикливые чайки.
Скай позавтракал последним из запасённых агов, яблоком закусил и, с тяжёлым вздохом забросив за спину сумку, зашагал дальше в тишине. Попробовал завести песню, какую-нибудь повеселее, про трусливую рыбу, например, но сразу же сбился и плюнул на это.
За весь день солнце так и не показалось хорошенько, еле-еле проглядывало сквозь облачный полог. Скай не сделал ни одной передышки и к вечеру едва ноги переставлял. Зато на этот раз он побродил под деревьями ещё засветло и набрал веток для костра. Потом ему пришлось повозиться с кресалом и трутом, и он с завистью вспоминал, как Колдун разжигает огонь двумя короткими словами и лёгким взмахом руки. Скай попробовал повторить заклятье, но ничего не вышло, конечно. Оно и неудивительно: к колдовству нужно особый дар иметь. И даже с даром колдуны учатся в Свэар-Хиллод по многу зим.
Костерок разгорелся. Скай выбрал длинный гладкий прутик, нанизал на него последние яблоки и теперь поджаривал над огнём (а то они уже в горло не лезли). Он думал про Фир-энм-Хайт, про огромные праздничные огни в Первый Белый День — это когда снег выпадает. А дед Файгар всё смеялся, что у них на юге настоящего белого дня и не дождёшься — снега-то всего ничего, да и тот тает…
Ещё он думал про огонь в большом очаге в доме деда Белиара. Он теперь так и стоит пустой, а раньше под Излом Года бывал полон народу. Столько родичей собиралось, не умещались за столом… ну, давно, конечно, когда ещё мать была жива, и братья, и дядя Нэниар, и тётка Хенрель, и все остальные.
Скай закутался в плащ. Ему раньше даже в голову не приходило, что человек может вдруг остаться один. С чего бы, когда у всех полным-полно братьев и сестёр, родных, двоюродных троюродных? Если бы у людей было в природе жить в одиночестве, к чему тогда ставить дома рядом и обносить их общими стенами?
Скай лежал в темноте, не шелохнувшись. Он думал, с костром будет не так страшно, а вышло наоборот. Алые угли тлели, а за крошечным пятном света сгущалась темнота
